За выступающими шли ремесленники с улицы Итерс Уэй, каждый со своим товаром, причем каким угодно, от моделей самолетов до фантастических часов и астролябий.

По сигналу Наблюдателя все начали ставить палатки, тенты и вымпелы.

Издалека Айленд Филд стал напоминать средневековый военный лагерь.

Сноркел раздвинул шторки из дамасского шелка и оценил зрелище с политической точки зрения. Его оффшорные счета еще никогда не пребывали в столь прекрасном состоянии, однако теперь он уже сомневался, что личное присутствие в округе сэра Веронала дает ему какие-либо преимущества. Сноркел рассчитывал на то, что местные жители воспримут реставрацию поместья как знак прогрессивности нынешнего режима. Однако, несмотря на то что благодаря снижению цен новый паб обещал стать популярным, интерес пришельца к Ротервирду начинал приобретать тревожные масштабы, а его отношение к Городскому совету казалось все менее почтительным. Найти замену Горэмбьюри оказалось невозможно, что сказывалось на работе администрации.

Хотя целые поколения Сноркелов умудрялись избегать процедуры демократических выборов, новый избирательный год уже маячил на горизонте. И предугадать результат тут невозможно. Как бы там ни было, хорошая погода означала хорошее настроение, и хотя бы это не могло навредить действующему руководству.

Решетка ворот снова поднялась в десять часов, и на этот раз шествие возглавили мэр с супругой, за ними последовала процессия высокопоставленных сановников в традиционно установленном порядке, а потом — представители гильдий, каждый со своим знаменем и в соответствующем костюме. Первыми шли аптекари; облаченные в пуританское сочетание черного и белого, они представляли собой вопиющее исключение из правил дресс-кода. Позади шагала одинокая фигура в разноцветной форме с вышивкой в виде звезд и зигзагообразных молний. Даже лицо ее оставалось скрытым: это был анонимный магистр гильдии пиротехников. За ним шли рядовые граждане с коробами, корзинами и рюкзаками всевозможных форм и размеров. На мосту у входа в Айленд Филд рикши поджидали стариков, а Наблюдатель переключил внимание с артистов на публику, строго оценивая домашних питомцев, клюшки для гольфа, экстравагантные декольте и самые громкие музыкальные инструменты.

Предаваясь разнообразнейшим развлечениям, Ротервирд находился в мире и согласии с самим собой. В полдень, в соответствии с «Предписаниями майской ярмарки», исполнители ушли на перерыв. В Ротере охлаждались бутылки и ноги, берег превратился в большую скамью, а прибрежные деревья дарили отдыхающим тень. Люди принялись потрошить свои корзинки, пока трое глашатаев, звеня ручными колокольчиками, зачитывали список городских достижений за минувший год.

Сноркел нежился на солнце, а горожане склоняли головы или поднимали руки, проходя мимо великолепного павильона, в котором он развлекал наиболее влиятельных ротервирдцев. Не приветствовали его только деревенские.

А потом мир Сноркела померк: по мосту на Айленд Филд прошествовали сэр Веронал и леди Сликстоун с сыном. В их одежде и поведении чувствовалась непринужденная элегантность.

Сэр Веронал дал денег на организацию бесплатных катаний на кораклах. Он переплачивал ремесленникам и давал щедрые чаевые исполнителям. Хуже того, вопреки всему, что докладывали ему информаторы, сэр Веронал точно магнитом притягивал приветствия и улыбки. Сноркелу было несложно распознать собственные профессиональные приемы: показное радушие и покровительство. На ринге появился новый политический тяжеловес.

— Какая низость, — прошипел он своей жене, — агитировать на ярмарке!

— Пойдем посмотрим на пожирателей огня, — ответила жена, как всегда, пытавшаяся выбраться из золотой клетки.

— Занимайся своим делом тут, — прошипел Сноркел, прежде чем улизнуть в палатку гадалки в надежде успокоить расшатавшиеся нервы.

На сэра Веронала продолжали сыпаться комплименты — хвалили его вечеринку, его сына Родни, отреставрированное поместье, а также с нетерпением ожидали открытия «Души подмастерья». Сэр Веронал чувствовал себя правомерным преемником Уинтера: он обладал всеми правами на Ротервирдскую долину.

В то же время актриса еще никогда не чувствовала себя настолько оттесненной на второй план. Она кивала и улыбалась, произносила милые банальности, являя собой чистейший образец пустого места, полной незаметности.

Почти у самой южной оконечности Айленд Филда, там, где заканчивались палатки, сэр Веронал поднял руку в царственном жесте.

— Я хочу остаться один, — провозгласил он и удалился.

Течение реки со временем изменилось, как и очертания леса, а старые тропы ушли в небытие. Казалось, сама поверхность земли изменила свое положение, как тело во время сна.

Сэр Веронал чертыхнулся. Куда подевалась плита? Ему предстояли новые поиски.

Облонг полагал, что на ярмарке непременно объявится единственная в Ротервирде Передвижная библиотека, но Сесилия Шеридан так и не пришла. Надеясь утолить печаль в бокале с коктейлем, он занялся безуспешными поисками Болито, но астроном тоже как сквозь землю провалился.

Ближе к вечеру Облонг нашел уединенный мыс неподалеку от места, где окружавший Айленд Филд приток соединялся с Ротером. Опустил в ледяную воду пальцы ног. И на свежей странице записной книжки в очередной раз написал: «Баллада о ярмарке летнего солнцестояния, автор — Джона Облонг». Далее он указал список персонажей: рыцарь, оруженосец рыцаря, прекрасная дама, чудовище — конечно, не «Король Лир», но он еще себя покажет. Наконец, так же тяжело, как было у него теперь на душе, начали вырисовываться очертания первых строк:

Стриммер в бешенстве вернулся в свои апартаменты. Сэр Веронал пожал ему руку с отстраненностью незнакомца. Ученый пришел к выводу, что причиной столь холодного приема был тот факт, что он так и не смог рассказать ничего интересного о перемещениях Валорхенд.

Специализации Северной башни включали, в частности, изготовление приборов наблюдения. На следующий же день Стриммер вмонтировал радиомаячок в подошву шипованных и крайне немодных туфель, которые его коллега по непонятной причине надевала по вечерам.

Когда заканчивались школьные занятия, Валорхенд начинала экспериментировать в своем кабинете, пользуясь тем, что вспышки света или грохот взрывов никто не мог заметить. Потолок покрывал слой копоти, выпавшей в результате ее многочисленных экспериментов с приборами для генерирования молний и усиливающими излучателями.

Валорхенд мерила комнату шагами, одетая как хирург на операции, если не считать резиновых сапог и перчаток, которые использовала в целях безопасности. Время от времени ученой удавалось произвести разряд, но, сколько бы она ни пыталась сделать его целенаправленным, ей это не удавалось, она не могла даже представить, как этого достичь. Валорхенд изучила все эксперименты своих предшественников, но ни один ученый никогда не пытался направлять молнию в конкретную цель.