Он дал знак помрежу, который явно его ждал и придвинулся к микрофону.

– Натура. День, – прочел он из сценария. – Двухмоторный серебристый самолет летит над беспокойным океаном, земли не видно. Мэриен, голос за кадром.

– Я родилась странницей, – начала я, а через долю секунды сзади прозвучал усиленный двойник моего голоса. – Я скроена для земли, как морские птицы для волн.

* * *

Какую цепную реакцию мы с Редвудом запустили в ту грибную ночь у бассейна? Не ту, что я ожидала. Я спала в его кровати, но он ни разу не поцеловал меня. Посоветовал «кинуть кости», так как мы «слишком обдолбанные, чтобы куда-то ехать», кроме того, «в компании веселее», и предложил на выбор его кровать или гостевую комнату. Я решила, мне предлагается выбор между переспать или нет, и выбрала пересып. Но когда я сексуально вышла из ванной в его футболке, он уже спал. На рассвете мне почудилось, я проснулась, а он лежит, прижавшись ко мне сзади, но, наверное, то был все-таки сон, так как, когда я проснулась по-настоящему, он на кухне уже готовил на завтрак тако.

– По-моему, ты потрясающая, – сказал он, когда я уходила, и поцеловал меня под ухом, и черт его разберет, что оно должно было означать.

Может, проблема в том, что на деле мы находились не в начале, не запустили цепную реакцию, а вписались в уже действующую. Я старалась избавиться от Алексея, от чувства вины по отношению к Оливеру, в надежде, что Редвуд окажется ключом, который отопрет двери. Может, и он надеялся, что я стану чем-то столь же невероятным. Мы думаем, каждая новая романтическая перспектива, каждый новый возлюбленный – новое начало, но в действительности подлаживаемся под ветер. Каждую новую траекторию задает предыдущая, выстраивая через всю нашу жизнь ломаную, но непрерывную линию цепных реакций. Это была часть проблемы: я всегда просто реагировала, меня просто несло, я никогда не ставила конечной цели.

Вернувшись домой от Редвуда, я налила себе зеленого сока и прошла в кабинет, где за компьютером работала Августина. Она всегда производила такое впечатление, будто ее каждый день обманывают мужики, поэтому какой-то здравый смысл у нее, вероятно, имелся.

– Что значит, – спросила я, прислонившись к дверному косяку, – если проводишь ночь с парнем в одной кровати, но ничего не происходит, а когда ты уходишь, он целует тебя вот сюда, – я ткнула в шею, – и говорит, что ты потрясающая?

Она непроизвольно поморщилась, затем переделала лицо под задумчивое равнодушие.

– Вероятно, он полагает, что ты потрясающая.

– Ну да. – Я дважды стукнула по косяку, будто отпуская такси. – Спасибо.

– Не забудь про завтрашнее интервью! – крикнула Августина мне вслед.

Я легла в постель, посмотрела «Инстаграм» Алексея, потом «Инстаграм» жены Алексея, потом Оливера, потом бывшей жены Оливера, потом Джонса Коэна, потом прочесала всех, с кем спала. Не знаю, что я искала. Не селфи, не пляжи, не детей, не сэндвичи. Я с трудом продиралась через густые дымовые завесы. Может быть, искала ответа на вопрос, что мне искать.

Добравшись до аккаунта Марка, я уже знала, что напишу ему. Мы познакомились во времена моей Кейти Макги. Когда-то он рассекал первым барыгой в средней школе Санта-Моники, потом стал юристом в сфере зрелищных мероприятий – красивый, неболтливый, безо всяких влюбленностей, а может, он никогда ими себя не ограничивал, не очень интересный, но прямо-таки столп самоуверенности. Раньше я вспоминала о нем в трудные времена. Таких называют трах-партнерами, как будто это ужас как смешно и умно, но я считала Марка скорее человеческим плацебо. Если я верила, что с ним мне будет лучше, так и было.

Никто больше не толпился у моих ворот. Папарацци потеряли ко мне интерес. Понимание того, что про тебя забыли, причиняет боль, хотя и означает свободу. Я отправила Августину домой, Марк проскользнул на своем «БМВ» по дорожке, выпил особенный мескаль, который я ему предложила, сделал комплимент моей прическе Мэриен и, как всегда, с роскошной безапелляционностью бравируя богатым опытом, потащил меня в постель, а когда собрался уходить, я попросила его остаться на ночь.

Так что на следующее утро, когда явилась журналистка из «Вэнити фейр», Марк еще загорал на воздушном матрасе в бассейне. Он бросался в глаза, как один из тех надутых пластиковых фламинго, что можно увидеть в каждом «Инстаграме».

Материал выйдет лишь через несколько месяцев, но, заметив, как при виде Марка у журналистки загорелись глаза, я практически могла надиктовать врез:

В бассейне у Хэдли Бэкстер мужчина. Великолепный мужчина, в солнечных очках, обтягивающих плавках, на надувном матрасе. «Просто друг, – говорит она с лукавой улыбкой, ведя меня по своему дому, обставленному в испанском стиле. – Мы знаем друг друга с тех пор, когда еще куролесили непослушными детьми». Иными словами, Хэдли нечего жалеть. Хэдли Бэкстер не вернулась. Она никуда не уходила.

Конечно, мне хотелось, чтобы Редвуд прочитал все прямо сейчас, тут же, а не через несколько месяцев. Хотелось, чтобы он знал: плевать мне на его отказ – если это был отказ.

– Как бы вы сформулировали, что привлекло вас в роли Мэриен Грейвз? – спросила журналистка, когда мы уютно уселись у меня в гостиной с банками сельтерской воды и наполовину наполненными бокалами белого вина. («Она такая дерзкая, как сказал бы мой друг Хьюго», – отвечает Хэдли, имея в виду сэра Хьюго Вулси, ее соседа и продюсера «Пилигрима».) Я боком расселась в кресле. Она чинно присела на диван, поставив магнитофон на кофейный столик.

– Я уверена, вы готовились к интервью и знаете историю моих родителей, – ответила я. – Меня всегда интересовала тема исчезновения. Как правило – наверное, в большинстве случаев, – когда люди исчезают, смерть настоящая, буквальная, но она так не воспринимается. Это аварийный люк в исчезновение. Собственно, это и есть аварийный люк. О Мэриен думают в контексте того, что произошло на самом деле, типа факт ее исчезновения – какая-то неразгаданная тайна. Но даже если она превратилась в снежного человека и пятьдесят лет шаталась по Антарктиде, тут все равно может быть только одна развязка. Сейчас ей было бы сто лет. Нас всех ждет исчезновение, понимаете? Я привыкла думать, а если мои родители живы? Как если бы они сфальсифицировали собственную смерть. Невозможно забыть. Пару лет назад я даже наняла сыщика, но он ничего не нашел. По его словам, вряд ли вообще что-то можно найти. Ну, озеро действительно большое, понимаете. Но, если они и живы, значит, предприняли неимоверные усилия для того, чтобы меня бросить.

Журналистка поморгала и спросила:

– И что вы думаете сейчас?

– Сейчас мне кажется, их никогда и не существовало.

Она медленно покивала, нагнулась пониже и спросила:

– Вы любите искать, Хэдли?

– Что вы имеете в виду?

– Позвольте мне выразиться так. Мне думается, ищущий человек пытается найти просветление. Я хочу сказать, перед ищущим человеком как бы открытый финал, он всеми силами пытается нащупать свой путь.

Я посмотрела в окно на Марка, который водил рукой в воде.

– Может, я и есть такой человек, – сказала я, – но не в полном смысле, поскольку я всегда как бы несколько потеряна.

Отличная броская цитата для нее. «Я всегда как бы несколько потеряна». Крупным курсивом над фотографией, где я стилизована под бунтарку и одновременно беспризорницу: кожаная куртка на голое тело, сильно подведенные глаза, беспомощное лицо.

– А как насчет любви? – спросила журналистка. – Ее вы ищете?

– Наверное, больше я ищу просветления.

– А если это одно и то же?

– Нет. Думаю, это противоположности.

* * *

Когда читка закончилась, когда Мэриен погрузилась в глубины, когда помощник режиссера прочитал в микрофон: «Затемнение», когда все затолпились, поздравляя друг друга, я нашла Редвуда, сделав вид, что вовсе его не искала. Столкнувшись с ним лицом к лицу, я изобразила удивление:

– Привет. Ты все-таки существуешь. Я думала, ты моя галлюцинация.

Он нервно рассмеялся и заложил волосы за уши.

– Чтоб ты знала, все те розовые слоны тоже были настоящие, – сказал он.

– Если хочешь, можно прикинуться, что у нас состоялся обычный бизнес-ланч, а не межгалактическое путешествие.

Осмотревшись, он тихо спросил:

– А ты, когда с кем-нибудь напьешься или обдолбаешься, иногда задумываешься, не выставила ли себя полной идиоткой?

– Нет. Полагаю, так и случилось.