с Баркли пиджак, жилет, рубашку, оставив в одних трусах, сдвинула на его половину кровати, укрыла одеялом, вылила ведро и свернулась рядом под покрывалом.

Несколько часов они дремали. Он пару раз просыпался, поскольку его тошнило, хотя внутри, кажется, уже ничего не осталось, кроме бледной зеленой пены. Проснувшись под его взглядом, Мэриен не могла понять, который час. Небо было серым, тяжелым.

– Я не ожидал, – прохрипел Баркли.

– Чего?

– Что ты будешь ухаживать за мной.

– Мне не понравилось, что ты звал Кейт.

– Я думал, ты испытаешь только облегчение.

– Ты даже не вышел из машины, как уже начал скулить и звать ее. Помнишь?

– Мне было очень нужно.

– Нужна была Кейт?

– Думаю, покой. Иногда бывает такое чувство, как будто за мной гонится что-то ужасное и оно все ближе. На обратном пути как раз нагрянуло. Если бы я знал, что ты обо мне позаботишься, я бы звал тебя, не Кейт. – Баркли умолк, и Мэриен уже решила, он уснул, как вдруг услышала: – Ты измучила меня. Правда.

Она с минуту подумала и сказала:

– Не понимаю как. Вся власть у тебя.

– Да вовсе нет. И никогда не было.

Она не хотела перечислять все его способы ее контролировать, все, с чем она уже смирилась.

– Я думала, ты не пьешь.

– Не часто. – Он не открывал глаз. – Я напился, когда впервые увидел тебя. Страшно. Я пошел наверх с Дезире, но она не ты, поэтому я ее не хотел. Она старалась, но я ничего не мог поделать. Я вышел к машине – помнишь, в ту ночь шел снег? Я сам сидел за рулем и, пытаясь выехать, застрял, поэтому вышел и стал толкать. Разумеется, поскользнулся, упал и ударился лицом о бампер. К тому моменту я уже пришел в состояние, когда мог только дойти до города и найти салун. По дороге туда я весь замерз и промок. Начал пить, сидел и думал, почему ты мне так врезалась с одного взгляда. Почему ты, когда кругом столько девушек? Я мог иметь множество девушек. – Он взглянул на нее и опять закрыл глаза. – Увидев такое чудо, я решил получить тебя сразу, тогда же, был готов заплатить любую цену. Но когда это оказалось невозможным… скорее всего, меня раздавило. Совершенно нерационально. Знаю, я упрямый. Знаю, слишком хочу того, что мне нравится, но это знание не помогало. И я решил, проблема в тебе, именно в тебе.

Раньше, напившись, я мог добраться до Кейт. Или до Сэдлера. Или кого-то, кто поможет, но в тот раз остался один и думал только о том, что, возможно, у меня никогда не будет тебя. А с мыслями пришло еще… Прежняя темнота. Причина не только в тебе, но ты вернула ее. И кругом намело столько снега, я не мог даже выбраться из Миссулы, не говоря уже о том, чтобы доехать до ранчо. Я пошел по городу – не знаю, чего искал, – и все время спотыкался о сугробы. Вспомнил, как говорят: замерзать не страшно, как заснуть. Я добрался до реки, нашел симпатичный высокий сугроб, выкопал себе могилку и улегся в нее. Я столько выпил, так устал, что даже не замечал холода и радовался, оказавшись в тишине и покое. Я легко мог уплыть. И уплывал. А потом мне пришла в голову мысль: а если я все-таки могу добиться тебя? Не купить, но заработать, убедить. Не так уж невозможно. Казалось даже совсем просто. Не знаю, почему не подумал раньше. Ты, разумеется, была слишком юна, мне пришлось бы немного подождать, но я решил, не стоит торопиться отправляться на тот свет. Всегда успею.

Он замолчал. Мэриен задумалась, всерьез ли он произнес последние слова.

Она уже думала о его смерти, более того, надеялась на нее. Думала, станет легче. Или навалится чувство вины. И то и другое по отдельности она бы выдержала, но в сочетании нет.

– Ты не очень долго ждал. Мне все-таки было мало лет.

– А если бы ждал, вышло бы иначе?

Мэриен стало жаль его, такая надежда прозвучала у него в голосе, как будто прошлое можно изменить.

– Да, хотя не знаю, лучше ли.

Он повернулся на бок, к ней лицом.

– Это ты затолкала нас в кровать. Тогда ты не считала себя малолеткой.

– Я не про то, что мы очутились в постели. Я про Гольца и аэроплан. Мне было слишком мало лет, я не могла понять про сделку.

Она думала, Баркли сейчас разозлится, но он под одеялом взял ее за руку.

– Я не думал ни про какую сделку. Это был подарок.

Она продела пальцы сквозь его.

– Неправда.

– Ты не думаешь, что все может измениться? С ребенком?

– Не так, как тебе хочется.

– Ты ведь могла обойтись без меня. Могла удрать и придумать еще что-нибудь, чтобы летать, если действительно хотела.

– Ты дал бы мне уйти?

Стук в дверь. Матушка Маккуин внесла на подносе чайник под вязаной грелкой и одну чашку с блюдцем. Поставив поднос на ночной столик, нагнулась налить.

Они присели, откинувшись на подушки. Не обращая внимания на Мэриен, матушка дала Баркли чашку чая и, положив руку между его колен, сказала:

– Не давай дьяволу скрутить тебя.

– Это не дьявол, мам. – Голос Баркли был нежен. – Как ты не догадалась, что те монахини несли полную чушь?

– Я думала, она тебе поможет, – мать кивнула на Мэриен. – Нет. Она делает вид, что страдает, а на самом деле несет страдание.

– Мам, оставь. Я больше не буду пить. Обещаю.

– Дьявол заставляет тебя врать.

– Мне надо отдохнуть, мам. Когда будешь уходить, прихватишь дьявола с собой?

– Только ты можешь прогнать его, – ответила она, но, выходя, закрыла за собой дверь.

Баркли налил еще чаю и дал чашку Мэриен. Та спросила:

– О чем она?

– Пьянство доводит человека до греха. Она считает, что я попался в руки бутлегеров – посредников дьявола.

– Она не знает, что ты бутлегер?

Чай был слишком сладкий. Мать положила сахар в чайник.

– Разумеется, нет.

Чистая правда. Матушка Маккуин сидела взаперти в четырех стенах на ранчо, кроме воскресений, когда Сэдлер и Кейт брали ее в церковь. Если Баркли хотел удержать членов общины от лишних разговоров, присутствия Сэдлера хватало, да и в любом случае разве они осмелились бы сказать ей что-нибудь в лицо? И все же матушка Маккуин наблюдательна. Она все знает, решила Мэриен, хотя и притворяется, что нет. Три женщины – она, Кейт и Мэриен – живут в одном доме с тремя разными мужчинами, и все они – Баркли Маккуин.

– А что она говорит про меня?

– Ох. – Баркли надул губы, якобы ему неохота объяснять. – Она считает, хорошая женщина не дала бы мне пить. Поскольку ты мне не помешала и поскольку ты не беременна, она делает вывод, ты, дескать, нехорошая женщина. В ее логике есть прорехи – ей так и не удалось отвадить от пьянства моего отца. Правда, я не он. Я редко пью. – Это было сказано жалостливо. – Но теперь ты разбила ее надежды.

– Она действительно думает, что ты скотовод?

– Я и есть скотовод, – ответил Баркли. – А ты бесплодная жена, которая довела меня до пьянства.

Монтана

Зима – весна 1932 г.

Прошла неделя, и Баркли, как будто это самое обычное дело, велел Мэриен перевезти груз через границу.

Сэдлер повез ее в Миссулу за «Стирманом». С заднего сиденья она спросила:

– Кто-нибудь еще летал на моем аэроплане?

Он посмотрел на нее в зеркало:

– Ты хочешь сказать, на моем аэроплане?

– Ладно, кто-нибудь летал на твоем аэроплане?

– Мне неизвестно.

Мэриен не поняла, говорит ли он правду, да и вообще, имеет ли правда значение. Она внимательно обшарила «Стирман», выискивая следы, оставленные другим пилотом, а когда поднялась в небо, ей было уже все равно. Выписала петлю, подбросив горы вверх.

На следующей неделе она пересекала границу еще несколько раз, а потом, после долгих упрашиваний, получила разрешение днем полетать просто так. Баркли взял с нее обещание вернуться через три часа, и она сдержала слово, слетав на северо-восток, хотя сказала, что летала к Кер-д’Алену. Ложь грела, как горячие угли.

Полный бак топлива мог отнести ее на шестьсот миль, и Мэриен отпустила свое воображение на эти мили, этот радиус. А потом, она ведь могла дозаправиться и лететь дальше. И еще дальше. Океаны