Да и в любовь не верит – после предательства Сальмы. Зато точно знает, что фастфуд – это отлично!

* * *

Диана ждет благотворительный бал с нетерпением и замиранием сердца.

Она знает, что ни за что не упустит шанс, который дал ей отец. И ей до сих пор не верится в то, что он пошел на подобное. С его стороны это большое милосердие, которого не ожидала ни она, ни мать, и, наверное, сам отец не ожидал этого от себя. С одной стороны, Диана рада этому, а с другой – не понимает, что двигало ее железным папочкой. Явно не любовь к единственной дочери. Почему-то она думает, что в этом замешана Санни Ховард, которая смеялась с ее отцом в саду и которой он также решил дать шанс. Для Дианы это дико – Николас никогда не отличался особым милосердием и желанием помочь близким. Даже все эти благотворительные мероприятия были ширмой – то ли для отмывания денег, то ли для создания положительного образа, о котором так печется отец. А еще она чувствует свое превосходство – он хотел дать шанс Санни, а дал его тем, кого хотел уничтожить, – друзьям Дианы. И Уолтер занимается продюсированием «Стеклянной мяты», объявив их победителями конкурса «Твой рок». Ни Уолтер, ни отец ничего не заподозрили. По словам Лианы, которая усердно все докладывала Диане, все шло замечательно.

Думая об этом, Диана не может сдержать улыбки. Она незнакома с Санни лично, не знает эту рыжую девушку как человека, но чувствует, как та раздражает ее – своей яркостью, своим талантом, своей свободой, которой может пользоваться как угодно. Диане нравится чувствовать себя лучше хоть в чем-то. Она не сразу понимает, что пытается соревноваться с Санни, с совершенно незнакомым человеком, а когда понимает – чувствует глухое раздражение. Почему она вообще должна доказывать, что лучше ее? Потому что та учится в Хартли, выступает со своей группой и воплощает в жизнь желания самой Дианы? Потому что с ней отец смеялся, а Диане никогда даже не улыбается?

Диане кажется, что Санни украла ее мечту.

А еще она снова ощущает себя двуличной, но пытается забыть это неприятное липкое чувство.

Чтобы забыть обо всем, Диана сосредотачивается на музыке. И на том шансе, который любезно подарил ей отец.

Несмотря на уговоры врачей и преподавателей, она, еще не долечив ангину полностью, начинает усиленно заниматься вокалом вместо того, чтобы молчать. Матери же говорит, что все в порядке, и докторов заставляет говорить то же самое – с юной мисс Мунлайт они особо и не спорят – себе дороже. Фониатр осторожно предупреждает Диану, что у нее могут быть большие проблемы со связками, если она продолжит в том же духе перенапрягать голосовой аппарат, но Диана отчетливо дает ему понять свою неправоту: «Вы должны сделать все возможное и невозможное, чтобы я быстро восстановила голос и в дальнейшем не имела с ним проблем. Вам платят достаточно большие деньги за вашу работу». Фониатр еще более осторожно говорит, что за последствия нельзя отвечать и для последующих занятий вокалом ей лучше всего помолчать несколько недель, а то и месяц. И даже грозит тем, что у нее могут появиться певческие узелки на связках. Но Диану это ужасно злит – этот идиот в белом халате ничего не понимает! Он не понимает, что другого шанса отец ей не даст! Или она запоет и покажет отцу, на что способна, или он отправит ее подальше из страны, лишив даже возможности мечтать о сцене! Ее никто не понимает. Никто.

Винить себя в том, что она заболела из-за побега, Диана не хочет. В глубине души она понимает это, но признаваться самой себе слишком тяжело. Это добьет ее морально – осознание того, что она сама себе сломала жизнь. Ей и так тяжело – из-за друзей, из-за Дастина, который, как и прежде, игнорирует ее, из-за непонимания себя самой.

А потом Диана просто меняет врача. Перед новым фониатром мисс Мунлайт ставит определенную задачу – сделать так, чтобы на благотворительном балу она пела. Пела во всю силу своих связок, горла и легких. Она так увлечена благотворительным балом, что словно не понимает, что может произойти с ее голосом. И каждый день она говорит себе: «Я вытерплю все и спою отцу. А потом начну беречь голос».

Каждый день Диана принимает горсть разных таблеток, ей делают уколы и ставят капельницы с глюкозой, делают различные лечебные процедуры, и ей кажется, что она идет на поправку. Она начинает делать упражнения для вокала и за неделю до дня икс начинает петь, хотя звукоизвлечение у нее неправильное, о чем ей постоянно деликатно напоминает преподаватель по вокалу. Диане все равно – правильным звукоизвлечение станет после того, как она докажет отцу, на что способна. Вместе с преподавателем они выбирают для исполнения старую, но популярную песню Элинор Фелпс – по словам матери, она нравилась когда-то отцу. И Диана начинает репетировать. Она настроена крайне решительно.

А вот отец не особо верит в нее. И прямо говорит ей об этом, когда они всей семьей первый раз за несколько месяцев ужинают вместе.

Они втроем сидят в чинной и хирургически чистой столовой, в которой никогда не горит камин, – Диана часто думает: а зачем он нужен, если в нем нет огня? Но этим вопросом, видимо, больше никто не задается. Столовая Мунлайтов похожа на музейный зал – здесь много от неоклассического дизайна, и словно смотрители стоят горничные и повара у стен. Природная холодная палитра цветов, натуральная отделка, симметрия во всем, элегантная мебель, стильный декор – все это создает ощущение лоска и изящества. Белоснежный высокий потолок отделан лепниной, паркет начищен до блеска, шторы в пол с ламбрекенами придают столовой строгую торжественность, зеркала и яркое освещение создают эффект дополнительного пространства – кажется, что и без того большая столовая просто огромна.

Почему-то в столовой Диана всегда мерзнет. И еда на овальном столе с белоснежной скатертью никогда не отличается особым вкусом. А может, здесь у Дианы нет аппетита. Эти редкие совместные ужины с родителями в столь чинной пугающей атмосфере, с прислугой, стоящей за спиной, блюда, которые нужно есть в соответствии со всеми правилами этикета, – все это раздражает Диану.

– Почему не ешь? Не нравится? – интересуется отец. Он, как обычно, одет в деловой костюм – их ему шьют на заказ в Италии. Мать также одета в одно из своих лучших вечерних платьев, а в ушах у нее тяжелые бриллиантовые серьги, камни в которых блестят очень ярко, ослепляя Диану. Сама она вынуждена надеть коктейльное платье ванильного цвета с кружевным лифом и широким поясом на талии.

– Спасибо, папа, все нравится. Я уже наелась, – отвечает отцу Диана чуть хриплым после занятий вокалом голосом. Она действительно вяло ковырялась в тарелке в отличие от отца, который с удовольствием ел буйабес – свое любимое блюдо. Как можно есть рыбу и морепродукты, Диана не понимает. Более того, вид креветок, мидий, кальмаров и устриц пугает ее. Куда с большим удовольствием она ела обычный фастфуд вместе с Николь и парнями.

– Ты все еще готовишься к выступлению на балу или уже все? – спрашивает вдруг отец, больше глядя в свою тарелку, нежели на дочь.

– Я спою, папа, – твердо отвечает Диана. Она не ожидала этого вопроса, и в ее голове тотчас молоточком застучала тревога.