Сайрус открывает вино, жадно, прямо из горлышка пьет, наконец протягивает Александре бутылку, в которой осталась едва ли треть.

– Я же правильно помню, ты можешь пить вина для мертвых?

– Могу. Только сразу пьянею от них.

– Не беда, – улыбается Сайрус. – Затем и нужно вино, чтобы нам с тобой пьяными быть! Пей, любовь моей жизни. Это «Горячий ветер» девятого года, одно из редчайших и лучших вин.

Услышав от Сайруса «любовь моей жизни», Александра теряет разум и залпом, как воду, допивает остатки вина; впрочем, оно и есть как вода, совершенно без вкуса и запаха. Александра пока недостаточно мертвая, чтобы его оценить. Но это как раз совершенно неважно. Когда допиваешь вино за Сайрусом, нет разницы, какое оно на вкус.

Он сказал мне: «любовь моей жизни», – думает Александра, чувствуя, как по телу растекается то ли горячий хмель бытия, то ли чужая сладкая смерть. – Неужели это тоже только из вежливости? Не может такого быть!

Александра почти не знакома с Сайрусом, до сих пор только издали им любовалась, поэтому и не знает, что он эти слова говорит всем подряд.

– Ты хорошая девочка, – шепчет ей Сайрус с такой бесконечной нежностью, словно они вместе ночь провели. – И сны у тебя самые лучшие в мире, никто никогда до сих пор не видел таких. Мы с тобой поступили нечестно, несправедливо, но не со зла, а от великой любви. Ты нам всем так понравилась, что решили тебя здесь оставить. Дальше не пропустить.

– Дальше? – переспрашивает Александра и слышит свой голос, чужой, чересчур писклявый, словно бы со стороны. – Куда – дальше? Я здесь так счастлива, как никогда не была в прежней жизни. Будь моя воля, навсегда бы тут с вами осталась. Зачем еще куда-то меня пропускать?

– Ты просто не представляешь, какие чудеса лежат за границей, которую мы сторожим, – говорит Сайрус, и лицо у него становится такое мечтательное, что сразу видно: он бы сам с большим удовольствием за этой границей пожил.

Сайрус достает вторую бутылку вина, открывает, пьет, отдает Александре.

– Бабка моя говорила, если допьешь за кем-то из чашки, все его мысли узнаешь, – улыбается он. – Интересно, из бутылки тоже считается? Ты уже мои мысли узнала? Можно не рассказывать дальше? Или все-таки лучше словами сказать?

Александра закрывает глаза и честно старается прочитать мысли Сайруса. Сквозь счастливый звон в голове она слышит – конечно, ей только кажется, но так достоверно и убедительно, что не остается сомнений – «Ты лучше всех в мире, уж я-то знаю, я мертвый, а мертвым наплевать на внешнюю красоту».

Наконец она отвечает:

– Расскажи словами, пожалуйста. Мысли такие прекрасные! Но я не могу разобрать, где твои, где мои.

Сайрус подвигается еще ближе и обнимает ее за плечи. Александра явственно ощущает прикосновение его рук. Вообще-то считается, что прикосновение мертвеца почувствовать невозможно, но любовь, – торжествующе думает Александра, – творит чудеса!

– Ты такая теплая, – шепчет Сайрус. – Как будто костер у тебя внутри развели. Нельзя тебе, такой теплой, с нами здесь оставаться. Дальше надо идти.

От тебя никуда не уйду, – думает Александра. Она пьяна, как в жизни никогда не была. Мир искрится и рассыпается, и летит во все стороны сразу; Александра сама не знает, от любви это или все-таки от вина.

– Мы же здесь, – говорит ей Сайрус, почти касаясь губами уха, – просто стражи у входа в настоящий волшебный мир. Правила очень простые: кто сумел попасть к нам сюда из мира людей, имеет полное право следовать дальше. Мы обязаны пропустить. И мы пропускаем. Но некоторых, самых прекрасных, оставляем себе, чтобы наслаждаться вашим присутствием и вашими снами. А вам говорим, будто вы без нас растаете, пропадете. Врем, любовь моей жизни. Все мы врем.

Ну и правильно, – думает Александра. – И хорошо, что врете! Какое же счастье, что вы захотели меня здесь оставить! Никакого другого волшебного мира не надо, где ты, там и самый волшебный мир.

– Какая ты теплая, – шепчет Сайрус. – Как будто у тебя внутри только что родилась звезда. Такое счастье, что мы с тобой познакомились! Мне будет тебя не хватать. Но там, за порогом, в волшебном мире ждет такая восхитительная судьба, что грех тебя здесь удерживать. Я и не стану. А в знак благодарности замолви там за меня словечко. Так и скажи им: Сайрус устал караулить границу четыре тысячи лет. Возьмите его к себе, он красивый и умный. Не испортит ваш прекрасный волшебный мир.

Сайрус тихо смеется и добавляет:

– Я не испорчу, правда. Тебе за меня не придется краснеть.

Конечно, ты не испортишь, ты лучше всех в мире, – думает женщина, которая когда-то была Александрой, но больше не Александра, имя всегда исчезает прежде, чем носивший его человек.

– Тогда мы снова увидимся, любовь моей жизни, – шепчет ей Сайрус и обнимает так крепко, как только живой может обнять.

Сайрус обнимает ее даже тогда, когда обнимать уже становится нечего. И говорит в оставшуюся от нее пустоту: «Ничего себе, куда ты умчалась! В жизни такой красоты не видел. Вот это я понимаю, волшебный мир!»

Сайрус и правда сейчас удивлен, растерян и счастлив. При жизни совсем не умел быть счастливым, а теперь иногда получается – в те моменты, когда у него на глазах случаются чудеса. Ради этого, – думает Сайрус, – пожалуй, действительно имело смысл умереть в Элливале и в вечности навсегда застрять.

Вот как, как она это сделала? – думает Сайрус. – Обычная вроде девчонка, ничего за душой, ни ума, ни призвания, ни таланта, одни бредовые мечты о великой любви. И я поленился, не стал для нее ничего особенного придумывать, из всех своих утешительных баек для уходящих маркизов рассказал ей самую простенькую, про какой-то дурацкий волшебный мир. Что она мне поверила, это понятно: влюбленные девчонки верят в любую дурость, особенно если их предварительно подпоить. Но как из моей болтовни и ее доверчивости родилось такое восхитительное пространство, что мне самому теперь туда хочется, этого я никогда не пойму.

Наконец Сайрус поднимается и заходит в море по пояс, хотя сейчас хорошо бы нырнуть с головой. Но Сайрус держит себя в руках.

Если нырну, мне потом долго на поверхность выходить не захочется, останусь там, чего доброго, на неделю, а то и на месяц, кто меня знает. Уж точно не я! А мне сейчас, – думает Сайрус, – надолго нельзя пропадать.

Ощущая себя настоящим аскетом, каким даже при жизни не был, а после смерти – не стоит и говорить, Сайрус выходит из моря с несгибаемым намерением не пропасть на неделю и мгновенно обретает награду. Награду зовут Марина, она сидит на песке.

Марина – Старшая жрица Порога, это означает, что она не может быть недовольна поведением Сайруса или любого другого из мертвецов. Что бы ни сделали мертвые Элливаля, жрецы Порога расценивают их поступки как великое благо. Это их первостепенный долг. Поэтому Марина не глядит на Сайруса укоризненным взором, не вздыхает: «Жалко, такая была хорошая девочка», не предупреждает: «На тебя теперь все крепко рассердятся», не спрашивает: «Зачем?» А улыбается, достает из кармана сигару и говорит: «Я пришла для тебя покурить».