– Фу! – меня передернуло от отвращения. – Какая мерзость!

– Я знал, что тебе понравится, – моментально отреагировал гаденыш и увернулся от удара локтем. И воздушный кулак отбил играючи и файербол нейтрализовал без усилий. – Ну, все! Выбесил! – сформировала два пластинчатых щита и хлопнула с двух сторон по Бельскому, намереваясь расплющить в тонкий блин.

У князя сработал защитный амулет, образовав вокруг тела купол безопасности. Я вознамерилась его продавить, чтобы проучить зарвавшегося князька. Пока он пыхтел, вливая дополнительные силы в защиту, я в сторонке активировала кристалл. Запись была нечеткой и велась с неудачного ракурса, выхватывая отдельные фрагменты. То ли человек держал камень в руке, то ли закрепил на поясе, но в кадр попадала нижняя часть стены и грязный каменный пол. Понять, где находится это помещение не удастся.

Минуту или две я только и видела, что носки поношенных пыльных сапог и такой же пыльный пол, по которому передвигался неизвестный. Попадались на пути полуразрушенные ступени, решетки и железные двери, что наводило на мрачные подозрения. Неужели маму держат в подземелье? Или в тюрьме? На записи то и дело раздавались крики, стоны, невнятные бормотания. Наконец, обладатель пыльных сапог остановился у очередной двери. Расслышала, как лязгнул железный замок и раздался протяжный скрип ржавых петель. Незнакомец вошел, поставил на шаткий стол поднос с едой, который, как оказалось, он принес с собой. Удалось мельком разглядеть бурую похлебку и кусок хлеба.

– Госпожа, вы должны поесть, – развернулся к обитательнице камеры, и я увидела жуткую картину.

На топчане, в куче тряпья и лежалой соломы сидела женщина в сером рубище. Она подтянула колени к себе, обняла их руками и медленно раскачивалась, напевая ту самую колыбельную. Седые волосы торчали космами, лицо испещрили сеточки морщин, на губах застыла полубезумная улыбка.

– Где моя девочка? Я хочу ее видеть! – произнесла скрипучим голосом. – Отдайте мою дочь!!! – сорвалась на крик и закашлялась.

– Подпишите бумаги, и вам позволят увидеться, – вкрадчиво произнес тюремщик.

А кто еще мог спокойно смотреть на мучения живого человека и требовать что-то в обмен на избавление от страданий?

– Нет! – хрипло выдохнула Светлана и посмотрела неожиданно твердым взглядом, доказывающим, что она не сдалась, что еще борется.

На этом запись оборвалась, а кристалл рассыпался в руках желтым песком. Я стряхнула его с ладоней, убрала щиты и повернулась к Бельскому, не замечая льющихся слез.

– Ты получишь артефакт, даю слово, но ты скажешь, где моя мать, прямо сейчас.

– Драгоценная Наами, – Ярослав посмотрел жестким взглядом, – я не меняю решений. Артефакт в обмен на информацию – только так!

Князю нелегко далось противостояние, он побледнел, испариной покрылся, что говорило о среднем магическом потенциале. Я непроизвольно отметила этот факт, чтобы разобраться с этим позднее. Возможно, сегодня Бельский уже магичил и не успел восполнить резерв.

– Тогда мы немедленно уходим! Свяжусь, когда что-нибудь узнаю, – развернулась к выходу.

– Жаль, приятный вечер только начался. Но я с нетерпением жду ответа, – раздалось в спину.

Я замерла на секунду у порога, бросила взгляд на Бельского, который тут же расплылся в ехидной ухмылке. Мысленно пообещала себе, что прибью эту тварь при первом же удобном случае. Не то чтобы охранять, даже рядом находиться противно, будто с головой в выгребную яму нырять.

Алима нашла быстро. Он и сам меня искал, уловив отголоски бушующих эмоций.

– Нина, что произошло? На тебе лица нет, – схватил за похолодевшие руки, согревая дыханием в своих ладонях.

– Уезжаем! Срочно. Объяснения потом, – выдавила из себя слова, из последних сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться снова.

Еле справилась, пока спустились в холл, забрали верхнюю одежду из гардероба и сели в паромобиль.

– Посмотри сам, я не могу говорить об этом без слез, – всхлипнув, прижалась к надежному плечу брата и закрыла глаза.

Ашкеназец умел забирать душевную боль, вот и мне, когда подъехали к особняку, полегчало. Но не отпустило! Я намеревалась отправиться в Каменную падь, найти треклятый артефакт и поинтересоваться у духов, почему не сообщили о таком важном факте.

– Не спеши, вместе пойдем, – Алим без труда считал намерения, – и Игната позовем, и Савву Никитича. Опасно отдавать артефакт в руки Бельского.

– Как ты не понимаешь? Нельзя медлить! Видел, в каком она состоянии? Слышал, чего они добиваются? Неужели не понимаешь? Мама, как Забелина, вступит в наследование и передаст поместье Шумским.

– Я это понимаю и считаю нельзя спешить, пока досконально не проверим информацию, – настаивал ашкеназец. – Бельский не сомневается, что ты будешь беспрекословно подчиняться, и этому должна быть причина. Мальчишка молодой, но в изворотливости ему не откажешь. И еще… ты уверена, что запись на кристалле свежая? Кто знает, когда ее сделали?

– Ты как всегда прав, – глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, но это не помогло, – но я даже за призрачный шанс узнать хоть что-нибудь отдам все, что у меня есть.

Едва мы ступили на порог дома, как навстречу выпорхнула Мессалина со счастливой улыбкой на лице.

– Атти, ты не представляешь, какой…

– Месс, не сейчас! – рявкнула на подругу и быстрым шагом направилась к себе, мельком отметив, как с хорошенького личика сползла улыбка, а на глазах набухли слезы.

Однако я не в силах была слушать щебетанье графини, как интересно она провела вечер в компании графа Корсакова. Если бы не я, эта встреча, вообще, не состоялась бы.

– Ваша светлость, идемте в мой кабинет. Я хотел с вами поговорить, – расслышала голос Алима, запнулась на миг и тут же выровняла шаг.

Графине де Фонтен семейные тайны не доверялись, но она жила в нашем доме и видела вещи, о которых не следовало знать посторонним. Для нее же лучше, если она забудет лишнюю информацию.

Я позвала служанку, чтобы та помогла снять мне платье, после чего приняла контрастный душ, переоделась в повседневный костюм и отправилась к брату. Он сидел за столом и, уставившись вдаль, бездумно перебирал пальцами карандаш. Мессалины уже не было, остался только еле уловимый шлейф цветочного парфюма.

– Что-то не так? – подошла к мужчине и приобняла его за плечи.

– Нет, – ашкеназец похлопал рукой по моей ладони и устало кивнул, –  ничего необычного. Люди быстро забывают добро и считают, раз уж один раз помог, то обязан делать это постоянно.

– Мда? И какие же запросы у Месс?

– Уверена, что хочешь знать? В голове у человека витают разные мысли, но ведь это не преступление. Наши действия ограничивают нормы морали и общепринятые правила, но в душе, наедине с самим собой, запреты часто нарушаются. Это не означает, что человек плохой и подлежит осуждению. Часто мы сами не подозреваем, на какие поступки способны. Я скажу лишь одно, чтобы впоследствии избежать неприятных сюрпризов. Графиня де Фонтен всерьез задумывается о смене покровителя.