Ричи впился пятерней в волосы. От концов посыпались искры.Черт побери, где же Марв? Уже пора подзаправиться. Необходимо иметь высоту ипространство для маневра.

— Нет, друг, полностью выпало. У тебя нет немного крэнка?

— Нет, друг, Бенно не по этому делу. Есть сигаретка смарихуаной, если хочешь поднять настроение. Нет? Зря. Эй, а это что запидораска у тебя на шее? — Бенно протянул руку и извлек из-под майки с надписью"Арийская Нация" золотую цепь. — Ты что, в диско ударился?

— Нет, друг, это по дороге у какого-то цыгана позаимствовал.

— Понятно. Только смотри, если намерен связаться с "БиДжиз" или еще кем — Высшая Сила тебе башку отвернет. — Бенно улыбнулся,показывая, что это шутка. Типа того.

Джо — бас-гитарист и Лодырь — ритм-гитара вышли на сцену иначали настраивать инструменты. Зал постепенно заполнялся. Собралось ужечеловек пятьдесят. На фоне общего гула время от времени слышались отдельныевыкрики, язвительные реплики по поводу тех или иных либеральных групповыхинтересов.

Декс[34] уже вызывал нервозность. Ричи срочно надо былочто-нибудь нюхнуть, чтобы успокоиться, но пришлось ограничиться стаканчикомтекилы. Пока он стоял у входа с выдернутым фейдером в руке, на сцену поднялсямужчина и представил оратора — организатора Коалиции за Государственные Праваиз Декатура, штат Алабама. Пока оратор бубнил что-то о праве свободного выборав школах и возможности ношения личного оружия, Ричи мысленно пересмотрел списоккомпозиций на сегодняшний вечер.

Они начнут с "Национального Фронта" — вещи,которая, как надеялся Ричи, может стать главной мелодией Движения.Да-да-да-ДУМ! — прозвучала в голове басовая линия.

Пальцы сами легли на стальные струны, и он вывел основнуюмелодию — правда, лишь для своих ушей.

И почувствовал, что кто-то появился слева. Марв.

— Как дела, брат? Ищешь меня? — дохнул Марв пивом ижелудочной кислотой.

Для сделки они прошли в мужской туалет. В зале существовалатакже и дамская комната, но поскольку сюда уже много лет не ступала ни однаженская нога, помещение пропадало. Ричи не раз думал, что пора содрать этотчертов значок с изображением женщины и вдвое увеличить полезную площадь.

Тот цыган подвернулся Ричи как нельзя кстати, посколькутеперь он был в состоянии приобрести пять белых крестов и один шарик БелогоКитайца, что он и сделал, не отходя от грязной фаянсовой раковины. Выйдя измужской комнаты, Ричи уже плыл в облаках. На сцене стоял другой оратор,вещающий об опасности смешанных браков в Соединенных Штатах. Примерно стопятьдесят белых мужчин топотом и криками бурно выражали свое одобрение.

Оратором был Иэн Файт, представитель британскогоНационального Фронта.

— Меня просили представить рок-н-ролльную группу, — заявилон и сделал паузу для аплодисментов. Ричи ощутил прилив гордости. Его народлюбит его.

— Как вам известно, у нас в Англии появилось новоемузыкальное направление, утверждающее, что наша страна — страна, основаннаябелыми людьми, и что мы не испытываем ничего, кроме мучений от неконтролируемойиммиграции тех, кто не разделяет наши ценности, нашу любовь к Богу, семье,стране и добросовестному труду!

Толпа уже безумствовала. Пока Ричи шел по проходу на сцену,его со всех сторон хлопали по плечам крепкие ладони.

— Рок-н-ролл — американское изобретение, — продолжал оратор,— но потребовалось британское вмешательство, чтобы наставить вас, янки, на путьистинный. Эта традиция остается неизменной, и я очень рад представить вам вашихместных парней, которые вдохновились нашими собственными эй-группами, чтобыразвивать новое музыкальное движение. Встречайте — "Белая Ярость"!

Не было слаще музыки для ушей Ричи, чем аплодисменты этойпублики. Он воткнул фендер в гнездо. Он парил в высоте, глядя вниз. Его парнибыли готовы. Список с песнями лежал на полу перед ним. Отсчитав такт дляначала, они рванули "Национальный Фронт".

На мгновение толпа, подхваченная ритмом, завопила, но затемсмолкла, смущенная какофонией звуков, несущихся со сцены. Что-то было не так,кошмарно не так. В то время как ритм-секция гремела аккордами"Национального Фронта", Ричи играл другую мелодию и в другой тональности.И не мог остановиться. Такое ощущение, что руки стали играть сами по себе, неподчиняясь сознанию. Он пытался остановиться, но не мог. Группа пересталаиграть, а Ричи подошел к микрофону. Черт побери, да что же это происходит? Замгновение до того, как открыть рот, он почувствовал, как амулет стал колотитьему в грудь, словно имел свое сердце.

То, что он произносил, было ужасно. Бой Джордж, пидор снакрашенными ресницами, его самая знаменитая песня. То самое жеманноеприглашение съездить по морде певцу, которое заняло второе место в чартах"Биллборд" 1983 года, когда Ричи было двенадцать лет. Да, они хотелиего оскорбить.

Цыган.

Проклятие.

Он начал вихлять задницей и ничего не мог с собой поделать.Какая-то его часть, казалось, наблюдает за всем происходящим откуда-то из-подпотолка, гордясь тем, как он, соло, выдает полноценное звучание.

Лодырь что-то кричал. Бенно швырнул палочки на пол и встализ-за ударных с явным желанием полезть в драку. Толпа, которая поначалу отизумления затихла, начала угрюмо ворчать.

Ричи хотел объяснить, что он не виноват, что он стал жертвойцыганского проклятия. Он всего лишь хотел защитить родные берега от наплываиностранной грязи!

Он допел до конца эту идиотскую песню. Наступил моменттишины. Толпа придвинулась ближе, злобствуя за насмешку над их самымисвященными символами. Все ждали объяснений.

— Что за херню ты несешь? — жестко спросил Бенно.

Ричи пытался заговорить. Он пытался объяснить им все процыгана и про цепь на шее, про амулет, выбивающий чуждый ритм в его душе. Оноткрыл рот, собираясь говорить.

И начал петь попурри из песен Джуди Гарленд. И тут толпахлынула вперед.

Впервые в истории "Роллинг стоунз" приезжали вгород, и Джек Холленд готовился использовать визит супергруппы в своихинтересах.

Он стоял перед зеркалом, поворачивая голову из стороны всторону, вскидывая подбородок, пытаясь улыбнуться во все тридцать два зуба. Каки Мика Джаггера, Джека отличали небольшой рост, худощавость, запавшие глаза,квадратная челюсть, выпирающее адамово яблоко, пухлые губы. Однако он былпомоложе, чуть больше тридцати, и отдавал предпочтение короткой стрижке. Носходство все равно бросалось в глаза.