Николас ждал, что ответит Ранальф, однако наемник молчал. Вдруг принц почувствовал себя таким беспомощным, как никогда. Разборчивый или нет, Мудрец был способен с легкостью избавиться от любого. Если он одолевал колдунов, то человеку без магического дара, будь то сержант или принц, надеяться не на что.

— Как вы намерены с нами поступить? — спросил он спокойно.

— Поступить? Пока никак. Возможно, вообще никак. Именно поэтому вам придется остаться на ночь. Понимаете ли, пришло время мне поговорить с вашей сестрой тет-а-тет и обсудить будущее лорнгельдов в Кайте. Я передам ей наследие Мудрецов и открою ее истинное назначение. Не хочу вас отпускать, пока не знаю, примет ли она мое предложение или отвергнет его. — Брандегарт прищурил глаза. — Дамерон, первый Мудрец из моего народа, предсказал, что она согласится, и вам лучше молиться, чтобы он не ошибся. Она еще пока не ведает, что ее ответ предопределит ваше будущее, впрочем, как и мое.

Николас знал Атайю лучше, чем чародей, и понимал, что Дамерон, каким бы могущественным он ни был, увидел ложную картину.

— Принцесса ни за что не присоединится к вам, пока не услышит моего мнения. Совет мастеров предупредил ее, кто вы такой.

Брандегарт устало вздохнул:

— Атайя слышала много рэйкской лжи о моем народе, но лично моя точка зрения ей пока неизвестна, и это недопустимое упущение. Дриана говорила мне о ее возвышенных взглядах в области морали, — презрительно добавил он. — Я же подозреваю, что принцесса в глубине души желает занять трон и стать кем-то большим, нежели изгнанницей во главе преследуемого народа.

— Никогда! Она сотни раз мне это повторяла!

— А что ей еще вам сказать? — парировал Мудрец. — Чтобы она заняла место Дарэка, попутно нужно избавиться от вас и маленького сына короля. Конечно, чтобы лорнгельды заняли должное место под солнцем, — пояснил он, ведя логическую цепь, — вам всем придется в конечном счете уступить. Выражаясь нормальным языком, я намерен восстановить колдунов в их правах, входит это в планы Атайи или нет. Однако пророчество Дамерона гласит, что она примет мою помощь. Возможно, мой принц, ему открылись те стороны души вашей сестры, о которых вы и не подозреваете.

Тревожные слова Мудреца повисли в воздухе, и никто не посмел их опровергнуть. Брандегарт поднялся, взял руку Дрианы и собрался уходить.

— Принесите им еды и вина, — приказал он управляющему. — Но не позволяйте покидать комнаты.

— А если колдун прибегнет к магии? — спросил Тулис.

Чародей мрачно улыбнулся.

— Он не станет. Иначе принцу придется за это расплачиваться. Ну что вы такие угрюмые? — обратился он к гостям. — Утром уже поедете домой.

Когда маг со своей дамой вышли, Николас понял, что узнал об острове больше, чем ожидал… или даже хотел бы. Выигранные в кости деньги потеряли значение. Ставки неожиданно возросли, и принц боялся, что он проиграет все.

Атайя сидела, скрестив ноги, в тесном шалаше с визуальной сферой на ладонях. У неглубокой ямы с раскаленными камнями Эмма в предобморочном состоянии потирала виски. Пару минут назад принцесса проходила мимо, услышала крик, ворвалась внутрь и увидела девушку, та лежала в грязи лицом вниз. На пальцах блестела липкая мазь от сферы. Она хотела узнать, что происходит в Пайпвеле, и увиденное так ее потрясло, что заклинание вышло из-под контроля. Придя в себя, Эмма побоялась повторить его и попросила сделать это Атайю в надежде, что она видела лишь отражение своих страхов.

— Я опасалась, что случится нечто подобное, — сказала Эмма со слезами на глазах. — Я наблюдала за деревней каждый день, с тех пор как уехала, вдруг кто-то догадался, куда я пропала. Брат поклялся молчать, но все помнили, как вы меня лечили. Если кто-то выдал его… — Девушка замолчала, не в силах произнести свою догадку. — Нет, то был не Этан, мне показалось.

В покрытой дымкой визуальной сфере появились знакомые деревья, колодец, скот. Однако Атайя заметила признаки разрушения — и разрушения более серьезного, чем она лицезрела в сентябре. Явно дело рук Трибунала. Два человека в черных накидках разговаривали со священником в тени за церковью. Вероятно, они наблюдали за деревней, поскольку именно здесь принцессу видели первый раз после побега из монастыря Святого Джиллиана. В Пайпвеле оказалось два лорнгельда — Алек и Эмма. Видимо, они решили, что это место проклято и является рассадником детей дьявола.

— Пожалуйста… скажите мне, что это не мой брат, — заплакала девушка. — То был не Этан…

Атайя проникла в дом, где она помогала Тоне лечить руку Эммы, точнее, на выжженную землю с почерневшими камнями. Рядом с орешника свисало безжизненное тело ее брата. Это была не самая жестокая смерть от рук Трибунала, однако, судя по полосам от плети на спине, юноша долго страдал, прежде чем ему набросили петлю на шею.

Принцесса убрала сферу, не желая больше смотреть в нее.

— Сожалею, — тихо произнесла она. — Этан мертв.

— О нет, нет, нет… — Эмма прижала колени к груди и издала вопль боли. — Это я виновата…

— Нет, Эмма, виноваты те, кто не хочет позволить тебе жить мирно. Ну да сейчас не время для разговоров. Я оставлю тебя одну.

Дрожа от леденящего ветра, который задувал под накидку, принцесса шла меж десятков ветхих строений, ютившихся на просеке. Ей хотелось найти уединение в своей нагретой камнями комнате. Почти у самого дортуара она услышала сзади скрип поспешных шагов и голос Джейрена.

— Слава Богу, Атайя, — произнес он, тяжело дыша, и повернул ее к себе лицом. У него был изумленный вид, словно его только что окатили водой. — Я везде тебя ищу.

— Что бы там ни было, я сейчас не в духе, — угрюмо проговорила принцесса.

Вид тела Этана не выходил у нее из головы. И это после вестей, что Камерона и союзников Саттера публично повесили утром. Просто ужасный день.

— С тобой пытаются связаться.

Атайя устало вздохнула и пошла прочь:

— Скажи Мэйзону, что я поговорю с ним позже. Мне хочется немного полежать.

— Но это не Мэйзон, — сказал Джейрен, хватая ее за руку. — Это Дриана, она открыла панель.

Принцесса медленно развернулась:

— Но как она… а, ясно… Перед тем как уехать из лагеря, островитянка попросила у меня ключ. Должно быть, она нашла брата, и он помог ей, произведя заклинание.

Они поспешили в часовню, откуда тотчас вышли колдуны, которые там тренировались. В конце ряда скамеек стояла панель Дрианы. Мерцающее продолговатое изображение находилось перед алтарем, его окаймляли завитки света и тени. Внутри недвижно стояла сама островитянка, словно портрет в рамке. Атайя ожидала увидеть добрую непричесанную женщину, которая всегда путалась под ногами, а перед ней оказалась дама, которая больше походила на принцессу, чем она сама последнее время. На Дриане было платье из зеленого бархата, на шее и пальцах — золотые украшения, шикарные рыжие волосы перевязаны сверкающей ниткой жемчуга.