мумию.

Он надвинул на лоб старинный шлем и сказал:

- Хоть солнце и низко стоит на небе, но оно жжет мне голову, как

кислота.

- А мне желудок точно кислотой жакет от голода, -признался Френсис.

- В этой долине кто-нибудь живет?

- Право, не знаю, сеньор, - ответил Торрес. - Издонесения Мендозы

известно только, что они оставили да Васко и его отрядпогибать здесь жалкой

смертью и никто на свете не видел больше ни его, ни его спутников.Вот все,

что я знаю.

- Похоже, что здесь можно найти чем подкормиться... - начал было

Френсис, но тотчас перебил сам себя, увидев, что Леонсия срывает с куста

какие-то ягоды. - Послушайте, Леонсия! Прекратите этосейчас же! И так у

нас полно забот, а тут еще возись с отравившейся красавицей.

- Они совершенно безвредны, - сказала она,спокойно продолжая есть

ягоды. - Вы же видите - их клевали птицы.

- В таком случае прошу прощения и присоединяюсь квам, - воскликнул

Френсис, напихивая рот сочными ягодами. - А если бы мнеудалось поймать

птиц, которые ими лакомились, я бы их тоже съел.

К тому времени, когда они несколько утолили мукиголода, солнце было

уже совсем низко, и Торрес снял с головы шлем да Васко.

- Придется здесь заночевать, - сказал он. - Яоставил свои ботинки в

пещере с мумиями, а старые ботфорты да Васко потерял, покаплавал. Мои ноги

все изранены, но тут много сухой травы, из которой я могусплести сандалии.

Пока Торрес мастерил себе обувь, Френсис развел костери собрал большую

кучу хвороста, чтобы поддерживать огонь, ибо, несмотря на близость к

экватору, в горах на такой высоте ночью бывает холодно.Френсис еще не

кончил собирать хворост, а Леонсия, свернувшись в клубочеки положив голову

на согнутую руку, уже спала крепким сном. Тогда он сгреб вкучу мох и сухие

листья и заботливо подложил их под бок Леонсии, куда не достигало тепло от

костра.

Долина Затерянных Душ. Рассвет. Большой дом посреди деревни, где

обитает племя Затерянных Душ. Дом этот внушительныхразмеров: восемьдесят

футов в длину, сорок в ширину и тридцать в высоту,глинобитный, с двускатной

соломенной крышей. Из дома с трудом выходит жрец Солнца -древний старик,

еле держащийся на ногах; на нем длинный хитон из грубогодомотканого холста,

на ногах сандалии; старое, сморщенное лицо индейца нескольконапоминает лица

древних конкистадоров. На голове у него забавная золотаяшапочка, увенчанная

полукругом из полированных золотых лучей. Это, несомненно,должно изображать

восходящее солнце.

Старец проковылял через поляну к большому поломубревну, висевшему

между двумя столбами, покрытыми изображениями животных и разными знаками.

Взглянув на восток, уже алевший от зари, и убедившись, чтоне опоздал, жрец

поднял палку с мягким шариком на конце и ударил по бревну. Как ни слаб был

старик и как ни легок его удар, полое бревно загудело изагрохотало, точно

далекий гром.

Жрец продолжал размеренно ударять по бревну - и из всех хижин,

окружавших Большой дом, уже спешили к нему Затерянные Души. Мужчины и

женщины, старые и молодые, с детьми и грудными младенцамина руках, - все

явились на зов и обступили жреца Солнца. Трудно былопредставить себе более

архаическое зрелище в двадцатом веке. Это были, несомненно,индейцы, но лица

многих носили на себе следы испанского происхождения. Иныеказались самыми

настоящими  испанцами,  другие - типичными индейцами. Большинство же

представляло собой помесь этих двух рас. Однако ещеболее странной, чем

лица, была их одежда - мало чем примечательная у женщин,одетых в скромные

длинные хитоны из домотканого холста, и весьмапримечательная у мужчин, чей

наряд из той же ткани был комичным подражанием костюмам,какие носили в

Испании во времена первого путешествия Колумба.Некрасивые и угрюмые были

эти мужчины и женщины, что часто наблюдается у племен,где приняты браки

между родственниками, - словно отсутствие притока свежей крови лишает их

жизнерадостности. Отпечаток вырождения лежал на всех -на юношах и на

девушках, на детях и даже на грудных младенцах - навсех, за исключением

двоих: девочки лет десяти, с живым, сообразительнымличиком, выделявшимся,

точно яркий цветок, среди тупых физиономий Затерянных Душ;и старого жреца

Солнца, со столь же незаурядным лицом - хитрым, коварным,умным.

Пока жрец бил по гулкому бревну, все племя выстроилось полукругом,

повернувшись лицом на восток. Едва только диск солнца показался над

горизонтом, жрец приветствовал его на своеобразномстароиспанском языке и

трижды поклонился ему до земли, а все остальные пали ниц.Когда же солнце

полностью вышло из-за горизонта и засияло на небе, все племя, по знаку

жреца, поднялось и запело радостный гимн. Церемония былаокончена, и народ

уже собирался расходиться, как вдруг жрец заметил струйкудыма на другой

стороне долины. Он указал на нее нескольким юношам.

- Этот дым поднимается из Запретного Места Ужаса,куда не разрешено

ступать никому из нашего племени. Это, верно, какой-нибудьдьявол, посланный

врагами, которые вот уже сколько веков тщетно разыскиваютнаше убежище. Его

нельзя выпускать живым - он выдаст нас. А враги эти могущественны,и они

непременно нас уничтожат. Ступайте убейте его, чтобы наспотом не убили!

Около костра, в который всю ночь подбрасывалихворост, спали Леонсия,

Френсис и Торрес, - последний в своих новых, сплетенных изтравы сандалиях

и в шлеме да Васко, низко надвинутом на лоб, чтобы непростудиться от росы.