– Я простилась с Кристой. Ведь мы уже вряд ли когда-нибудь с ней увидимся.

– Нам лучше зайти в дом, – сказал Юра. – На улицах стреляют.

И действительно, выстрелы, крики, грохот бьющегося стекла сливались в общий оглушающий шум, который приближался со всех сторон.

Вдруг ворота распахнулись, и во двор ворвались с десяток солдат. Они разбрелись по двору и по дому. Был слышен звон разбиваемой посуды и грохот переворачиваемой мебели. Вера смотрела, как эти люди с остервенением и рёвом крушили всё вокруг, и не могла поверить глазам своим. Совсем не так она представляла себе воинов-освободителей. Но то, что она увидела в следующую минуту, заставило её содрогнуться. Трое солдат выволокли на улицу кричащую фрау Миллер, которая пыталась отбиваться от них. Тогда один ударил её сапогом в живот, схватил бедную женщину за волосы и продолжил тащить. Посреди двора они остановились, задрали ей юбку, а тот, что ударил её, стал расстёгивать свои штаны.

Вера в ужасе смотрела на происходящее, не в состоянии даже пошевелиться.

– Юра, что они делают?! – спросила она охрипшим голосом. – Что происходит?

– Не знаю, – шёпотом ответил Юра и сжал её руку. – Тихо.

Омерзительная сцена продолжалась. Трое обезумевших солдат по очереди насиловали стонущую и кричащую фрау Миллер.

Вера не могла больше молча наблюдать эту картину. Тошнота подступила к самому горлу. И она закричала:

– Хватит! Отпустите её! Что она вам сделала?

Те трое даже не обернулись на крик Веры. Юра пытался удержать её за руку и умолял:

– Молчи, прошу тебя, молчи.

– Как я могу молчать? – плакала Вера. – Посмотри, что они делают! Прекратите, сволочи, зверьё!

Тут из дома вышел солдат лет сорока и ринулся на Веру. Юра загородил её грудью:

– Только тронь её, и тебе придётся убить нас обоих, советских граждан, – сказал он, стиснув зубы.

Солдат отступил и сказал в ответ:

– Скажи своей бабе, чтоб попридержала язык, и не бросалась резкими словами. Мы – солдаты, мы прошли войну. Мы умирали каждый день. Мы взяли Берлин и принесли вам победу и свободу. И теперь заслуживаем небольшую награду и отдых. Ты так не считаешь, парень?

Он смотрел налитыми кровью глазами на Юру.

– Но она же вам ничего не сделала, – говорила Вера сквозь слёзы. – Она так хорошо к нам относилась.

– Хорошо, говоришь, относилась? – он снова наступил на них. – А ты была в соседних домах? Нет? А я был. Я только что оттуда. И знаешь, что я видел там, где хозяева были не такими добрыми и хорошими? Они расстреляли твоих земляков. Вот так-то. А те, наверное, так же, как и ты, сидели и ждали свободы. Они не дожили часа до своего освобождения. А ты говоришь, ничего не сделала. Её мужчины убивали на войне твоих братьев! И те солдаты, – он указал в сторону троих насильников, – они видели всё это, они сами умирали много раз. Они видели такое, от чего долго ещё не смогут спокойно спать по ночам.

– Пожалуйста, – плакала Вера, – не убивайте её. Она всего лишь женщина. К тому же добрая.

Солдат грубо рассмеялся, задрав голову.

– Вот и хорошо, послужит доброму делу. Наши солдатики давно уже баб не видели. Да и ей невредно будет мужика русского отведать. А? Как думаешь, парень? – И он похлопал Юру по плечу. – Небось, давно уже не было мужика-то хорошего у вашей фрау?

– Эй, здесь ещё одна! – послышались крики из дома. – Молоденькая.

Вера услышала крики Кристы. Она закрыла уши руками. Юра схватил Веру за руку и потащил её прочь отсюда.

– Бежим скорее, – говорил он. – Мы им ничем не сможем помочь. Если повезёт, то выживут. И помалкивай больше. Ты их видела? У них нет ни погон, ни нашивок. Это штрафбатовцы. А они страшнее диких зверей.

Вера плакала навзрыд. У неё перед глазами стояла эта жуткая сцена: посреди разгромленного разорённого двора трое насилуют фрау Миллер, а перед домом четверо склонились над кричащей полураздетой Кристой.

Вера остановилась, чтоб перевести дыхание. От ужаса и мерзости происходящего тошнота усилилась. Веру вырвало. Она присела, чтобы отдохнуть. Юра присел рядом. Вокруг царил хаос. Кругом бегали люди: как солдаты, так и освобождённые пленные. Они крушили витрины лавок и магазинов, вытаскивали на улицу продавцов и избивали их. Солдаты грабили винные магазины, напивались в хлам и валялись прямо посреди улиц. Другие грабили продуктовые и ювелирные лавки.

Мародёрство и беспорядки продолжались ещё два дня. А потом в Берлин вошли штабы, и офицеры навели порядок. Самых разбушевавшихся и неспокойных расстреляли прямо на улицах, и в течение нескольких часов в завоёванной столице гитлеровской Германии установились тишина и порядок. Теперь за мародёрство и преступления расстреливали без суда.

Затем вблизи центрального вокзала был разбит лагерь для освобождённых пленных. Такие лагеря организовывались во всех городах Германии – так называемые лагеря для перемещённых лиц. Здесь, прежде чем отправить освобождённых людей домой, сначала тщательно проверяли и выясняли, и даже в отдельных случаях проводили расследование, что на самом деле здесь делал тот или иной человек, когда и как попал сюда, чем был занят всё это время. Не был ли он шпионом или предателем.

В передвижных лагерях люди задерживались на целые недели, а то и месяцы. Живя в этом лагере, Вера с Юрой стали свидетелями многих убийств и потасовок с летальным исходом между бывшими пленными, которые награбили золота и ценных вещей, и здесь не поделили между собой добычу. И вместо отправки домой остались лежать в чужой земле, так глупо и нелепо умерев уже после окончания войны.

У Веры тоже было немного ценных вещей. Но они представляли ценность только для Веры, так как предназначались её будущему ребёнку. В первые дни, когда всё вокруг крушилось и грабилось, Вера с Юрой случайно набрели на магазин с детскими товарами. Тут Вера не смогла пройти мимо. Она нашла здесь симпатичную коляску и нагрузила её детской одеждой. Это были несколько комбинезонов и ярких комплектов. Ещё пара погремушек дополнила её «добычу». Вера была удовлетворена. И теперь берегла своё богатство, как самое дорогое, что у неё было.

Почти месяц пришлось ждать Вере с Юрой, пока дойдёт до них очередь, и они предстанут перед комиссарами.

– Что в коляске? – строго спросил офицер.

– Здесь мои вещи и немного детских, – ответила Вера и опустила глаза.

Офицер опустил взгляд на Верин заметно округлившийся животик и спросил:

– Паспорта были?

– Нет, – ответил Юра. – Когда нас сюда угнали, мне только исполнилось шестнадцать, и ей тоже, – он