— Да, конечно, — испуганно сказал Матвеев.

— Все остается по-прежнему, — сообщилЧиновник, — и в Швейцарии тоже.

До свидания.

Матвеев осторожно положил трубку и тяжело опустился на стул.Он вспомнил сгоревшие тела Сизова и Ратмирова. И впервые в жизни подумал, чтосовсем не торопится стать командующим Западной группой войск.

Дроздов позвонил в Москву председателю КГБ СССР.

— Владимир Александрович, операцию «Троя» мы закончили.Деньги на наших счетах, виновники убийства в Праге установлены.

Он говорил по прямой линии связи, которую нельзя былоподслушать. Это был особый кабель, проложенный между Берлином и Москвой. Но,даже разговаривая по этому телефону, он не назвал фамилии Валентинова.

— Как там наш главный герой? — спросилпредседатель КГБ.

— Он тяжело ранен, — произнес генерал. Крючковпомолчал. Он не любил выражать свои эмоции. Потам сухо спросил:

— У вас все?

— Мне кажется, немцы проявили повышенный интерес ковсей операции. Мы все время чувствовали их присутствие.

— Ясно, — Крючков опустил трубку. На столе лежалосообщение Циклопа.

Эймс передавал из ЦРУ о повышенном внимании американских инемецких спецслужб к некоторым чиновникам, журналистам и депутатам. По?? видомразличных фондов и ассоциаций многих из них приглашали в западные страны, щедрооплачивая их поездки.

Крючков в который раз подумал, что не может, не имеет праваговорить о данных этого агента открыто, иначе они потеряют свой источникинформации в ЦРУ.

Он был наказан самой страшной карой из существующих насвете. Карой Кассандры.

Знать, что его пророчество обязательно исполнится и не бытьуслышанным своими соотечественниками. До последнего дня, даже арестованный, онтак и не сказал об этом своем знании.

Он поднял трубку телефона снова.

— Леонова ко мне. С аналитическими материалами.

В военном аэропорту в это время стояли Дроздов и Сапин,прощавшиеся с Дранниковым и Макеевым. Генерал военной контрразведки был вплохом настроении.

Ему казалось, что главная часть вины за все случившееся лежитименно на нем. В отличие от него Макеев выглядел более уверенным. Теперь, когдастало ясно, что во всем были виноваты высшие чины ГРУ и военной контрразведки,он чувствовал себя гораздо лучше. Словно доказанная вина офицеров как-тоизвиняла его поведение.

В самолет внесли безжизненное тело Юджина. — Тризайца, — вспомнил слова Сапина Дроздов. — Деньги мы спасли, кто стоитза убийством Валентинова, — выяснили. А самого Юджина не уберегли. Может,полковник был прав. Три зайца — это было слишком много.

Эшби посмотрел на лежавшую перед ним папку и тяжеловздохнул.

Советский отдел все время лихорадило. После отставки МилтаБердена и развала Советского Союза они так и не решили, кому и как вести делапо странам, возникшим в результате крушения огромной державы. С одной стороны,логичнее было снова объединить их в один постсоветский отдел. С другой — былоясно, что схожие принципы по отношению к бывшим республикам СССР уженеприменимы. Если в Прибалтике сотрудники ЦРУ могли работать почти в открытую,создавая подставные компании и филиалы, то в Белоруссии или в Узбекистане всееще чувствовалось сильное влияние бывшего КГБ, отражавшееся на работе и местныхорганов контрразведки, и еще рождавшихся подобных органов России.

После развала Советского Союза нужно было коренным образомменять всю работу бывшего советского отдела. Эшби в который раз подумал, чтоМилт поступил слишком опрометчиво. Теперь ему придется расхлебывать всю этукашу на огромной территории, занимавшей прежде одну шестую часть суши.

В последнее время было и несколько непонятных проколов,когда агенты, работавшие на ЦРУ, необъяснимым образом проваливались. Еще Берденперед своим уходом подозревал, что русские имеют своего «крота» в ЦРУ, но онитогда так ничего и не смогли доказать. А этот шпион КГБ, из-за которого ушел вотставку Берден, просто получил несколько ранений в спину. Все были убеждены,что он умрет. Но, вопреки всему, он выжил. Теперь перед Эшби снова лежало настоле то самое дело Кемаля Аслана.

«Настало время отдавать многолетние долги», — подумалЭшби.

В кабинет вошли Арт Бэннон и Уильям Тернер.

Поздоровавшись с ними кивком головы, Эшби показал настоявшие рядом кресла. За этот год Бэннон поправился еще больше, а его лицоприобрело почти идеальные очертания шара. Тернер, напротив, возмужал и как-топеременился, словно руководство отделом специальных операций, который онвозглавил лишь пять месяцев назад, сделало его старше и опытнее. Правда,галстук по-прежнему болтался у него на шее, как ненужная веревка, но непокорныепрежде волосы были теперь коротко подстрижены и не торчали таким вызывающесмешным образом. Эшби, как и раньше, относился к Тернеру с полным доверием,хотя в последние месяцы чувствовал, что тот неуловимо меняется.

— В прошлом году, — начал Эшби безпредисловий, — мы с вами бездарно упустили советского агента Юджина.Сейчас мы знаем и его кличку в бывшем КГБ, и масштаб ущерба, нанесенного нашейстране.

Этот агент умудрился целых семнадцать лет работатьнелегалом, и мы никак не могли его раскрыть, хотя подозревали давно. А егопоследний трюк в Берлине был просто настоящей оплеухой нам всем. Мало того, чтоему удалось от нас уйти, он еще сумел и спасти большую часть своих денег. Мысчитали, что надежно защищены от этого, блокировав все его счета и продвижениеакций его компании. А он под пакет акций провел сделку и получил пятьдесятмиллионов долларов, которые сейчас русские наверняка используют против нас.

Тернер помрачнел. Бэннон, наоборот, усмехнулся. Он слишкомхорошо помнил все происшедшее в прошлом году. Именно тогда руководительсоветского отдела Милт Берден, которого он так не любил, получил весьмапоказательный урок профессионализма.

— Долги нужно возвращать, — загадочно произнесЭшби, — только сегодня мы наконец получили такую возможность. Я недавнобыл в Тель-Авиве и беседовал с представителями МОССАДа. Мне нравится их опытработы. Каждый враг, каждый человек, нанесший тот или иной ущерб безопасностиИзраиля, должен быть наказан.

Обязательно найден и наказан. И необязательно по решениюсуда. Для этого есть специальные подразделения. Израильтяне считают, что мщениедолжно быть безусловным и обязательным. Я думаю, мы могли бы позаимствоватьнечто из арсенала своих коллег. — Он посмотрел поочередно в глаза своимсотрудникам.

Глаза Бэннона ему понравились, в них был охотничий азарт ижажда самоутверждения. А вот глаза Тернера ему не понравились. В них былокакое-то непонятное безразличие и тоска. Именно тоска, что его насторожило.