Однажды утром, придя на работу, он узнал, что провалился итретий агент, связной резидентуры бывшей советской разведки в Стамбуле. Какопытный специалист, он понимал, что теперь последуют поверки по линии всегоотдела, занимавшегося отправкой агента в Стамбул. Но самое главное было то, чтоза отправку агента отвечал именно он — бывший нелегал, а ныне полковник Службывнешней разведки Амир Караев.

По странному стечению обстоятельств его непосредственнымруководителем в отделе был назначен полковник Макеев, так провалившийся впрошлом году в Берлине. Тогда его не уволили из органов, а перевели созначительным понижением в отдел. Но в августе все причастные к операции повозвращению Юджина были либо арестованы, либо изгнаны из органов разведки.Именно тогда «перестроившийся» Макеев первым выбросил партийный билет и гневнообличал Крючкова и все руководство в некомпетентности и развале. Его активностьбыла отмечена: он был назначен руководителем отдела. Получив сообщение обочередном провале, разъяренный полковник решил во что бы то ни стало найтивиновного. И поэтому Караев был вызван для отчета о своей работе.

— Вы знаете о провале? — закричал Макеев, когдаполковник переступил порог кабинета. Он слишком явно не любил своегозаместителя. Караев был Героем Советского Союза, человеком-легендой и по правумог занимать место своего руководителя.

— Знаю, — спокойно ответил Караев, — а в чемдело?

— Как это могло случиться?

— Нам нужно, все проверить. Я сам отвечал за этогочеловека. Кажется, у нас в отделе имеется утечка информации. Я давно этоподозреваю. Слишком частые провалы.

— Только этого не хватало, — испугалсяМакеев. — Наверное, вы ошибаетесь.

— Может быть. — Караева всегда раздражалсамовлюбленный начальник отдела. К тому же он страдал некомпетентностью, аэтого бывший американский бизнесмен никак не мог простить.

— Нам нужно составить список лиц, которые знали обоперации, — предложил Макеев. — С кого думаете начать?

— С себя, — ответил Караев.

— Я этого не предлагал, — возразил Макеев. Потом,помолчав, добавил:

— Иногда вы слишком горячитесь. Не нужно так спешить.Мы должны все проверить как можно точнее. К тому же у меня к вам просьба. Ненужно всем говорить этого слова — «товарищ». Оно уже вышло из моды. Вы жестолько лет провели в Америке.

Вам, должно быть, легче обращаться к своим коллегам как-топо-другому.

— Называть «господами»? — не скрывая насмешки,спросил Караев.

— Можно и так. Во всяком случае, у нас сейчас непринято говорить «товарищ». Вы ведь долго болели, несколько оторвались от нашейдействительности. Вам еще нужно время, чтобы войти в курс дела. Не торопитесь.

Все спокойно решится.

— У вас ко мне все? — тяжело спросил Караев.

— Нет, не все. Вы несколько дней назад выступали вразведшколе?

— Да, меня туда пригласили. Вы ведь сами давалисогласие на мою поездку и выступление перед курсантами. — Все правильно.Но мне передали, что вы приехали в аудиторию, нацепив на пиджак свою геройскуюзвезду. Это нескромно, Караев. Вы, профессионал, понимаете, что мы не можемгордиться своими наградами. Вы отличились в Америке, хорошо там поработали. Нопрошло столько лет. Все уже можно забыть.

Полковник молчал. Как объяснить этому Макееву, что званиеГероя он получил за ту операцию, когда погиб его связной Том Лоренсберг? Какобъяснить этому человеку, ни одного дня не работавшему нелегалом, что значитежеминутно, ежесекундно рисковать своей жизнью? Как ему объяснить все это?

— У вас есть дети? — вместо ответа спросил вдругКараев.

— Есть, — удивился Макеев, — дочь и сын. Апочему вы спрашиваете?

— Вы вечером вернетесь к ним?

— Конечно, у нас дружная семья, — не понимал еговопросов Макеев.

— Поздравляю. Вы счастливый человек. А вот мой сыностался там, в Америке. И я его вряд ли когда-нибудь увижу.

Он встал и вышел из кабинета, не добавив больше ни слова. АМакеев раздраженно откинулся на спинку кресла, неприязненно посмотрев емувслед.

Этот день он провел дома один. Был выходной, и он решилникуда сегодня не выходить. Он не хотел признаваться даже самому себе, но егодвухкомнатная маленькая квартира казалась ему каким-то временным пристанищемпосле его особняков и квартир в Хьюстоне, Бостоне, Нью-Йорке, после его дома вКанаде.

Зарплату за февраль еще не дали, и он, не привыкшийэкономить, вдруг обнаружил, что истратил все свои деньги. В доме удалосьобнаружить лишь сувенирные монеты в один рубль и еще несколько трехрублевыхкупюр, которые теперь не имели никакой ценности.

Правда, продукты в доме были, да и хлеб он вчера купил, носама мысль о том, что у него впервые за столько лет нет никаких денег, вообщебыла какой-то смешной и унизительной одновременно. Он вспомнил, что насберкнижке у него должно быть очень много денег. Его зарплату исправнопереводили за все семнадцать лет и там должны была собраться огромная сумма. Нотут же он вдруг с удивлением понял, что по нынешним ценам это никакая не сумма.Можно, в лучшем случае, купить подержанный автомобиль. «Может, куда-нибудьвложить эти деньги?»

— привычно подумал он и улыбнулся. Здесь их, конечно,вкладывать некуда. Хотя экономисты обещают, что ситуация скоро выправится.Нужно все-таки снять все деньги и купить на них что-нибудь. Продукты, например.Он покачал головой. Как все это глупо. Как будто какой-то непонятный сон.Уезжал из сравнительно сытой, обеспеченной страны семьдесят четвертого года, авернулся в разоренную, неустроенную, издерганную страну, которая к тому жедовольно быстро прекратила свое существование и стала называться по-другому.

Полковник включил телевизор. Шла какая-то публицистическаяпередача.

Ведущий с большой убежденностью доказывал преимуществаамериканского образа жизни. Ему вдруг стало смешно. Он пошел на кухню, заварилсебе крепкий чай.

Выпил чашку. Потом по привычке, оставшейся еще отхолостяцкой жизни в Америке, где он так и не привык оставлять за собойнеубранные вещи, помыл чашку и поставил ее в шкаф.

Вернувшись к телевизору, он снова начал смотреть передачу.На этот раз показывали «Клуб кинопутешествий». И вдруг на экране мелькнули домаНового Орлеана. Он закрыл глаза. Этот город ассоциировался для него преждевсего с Сандрой. Уже целый год он ничего о ней не слышал. И не видел ее. Он недумал, что расставание будет таким болезненным. Интересно, что ей рассказали онем?

Наверное, сказали, что убит. Или сбежал в СССР. Правду,конечно, никто не станет сообщать. Тем более что им нужно было наложить арестна его имущество.