Не знаю, о чем думал сейчас Аларис, глядя на мое изувеченное тело, что хранило на себе отпечаток долгих дней, проведенных в замке заклятого врага. Но я сама содрогалась от мысли, что все-таки ошиблась, и сейчас он развернется и уйдет, не в силах перебороть отвращение.

И когда уже я позволила себе поверить, что так оно и случится, тяжелая прохладная ладонь нежно легла на обнаженную кожу. Я вздрогнула всем телом, против воли задерживая дыхание, не зная, чего ожидать.

Но в следующую секунду произошло то, чего я никак не могла предположить и даже не мыслила себе представить: вампир позади меня опустился на колени и медленным движением прикоснулся губами к исполосованной шрамами коже.

Меня словно пронзило разрядом молнии в том месте, где его губы дарили нежнейшие поцелуи, похожие на мимолетное трепетание прозрачных крыльев бабочки или тихий шелест капель летнего дождя по густой траве.

Вновь и вновь он целовал следы, оставшиеся после ударов Атония, и каждое прикосновение исцеляло еще одну частицу моей разбитой души, заставляя простить и отпустить прошлое, что так неумолимо цеплялось за меня, не давая принять настоящее.

Каждый его поцелуй, каждое касание разжигало огонь, что распространился уже по всему телу: оно жаждало большего, чем просто невинные поцелуи, и настойчиво заявляло об этом каскадом мурашек, рассыпанных по обнаженной спине, сполохами пожара, что вспыхивал по следам горячих поцелуев, искрами желания, сплетающимися в тугой узел внизу живота.

Не в силах противостоять этому нарастающему желанию, я медленно опустилась на ковер, чувствуя оголенной кожей мягкость плотной шерсти, и повернулась к Аларису.

Он все еще стоял на коленях, опаляя меня пронзительным взглядом; кожа его светилась в прощальных бликах огня камина, но в его глазах нарастало свое собственное пламя, завораживая причудливым танцем темных отблесков страсти, что все это время он успешно скрывал, но которое теперь вырвалась наружу, сметая все на своем пути.

Чувствуя, как нарастает мое собственное вожделение, я подняла руку и коснулась ворота его камзола. Не встретив сопротивления, я медленно расстегнула одну за другой все пуговицы, открывая своему жадному взору бледную мужскую кожу, так и предлагающую одним своим видом прикоснуться к ней.

Что я и сделала, жадно припав в страстном поцелуе к твердой мужской груди, впрочем, не прекращая стаскивать с вампира тугое облачение.

Он недолго пребывал в бездействие; едва камзол оказался на полу, Аларис поднялся и подхватил меня на руки, отрывая от наслаждения неповторимым ароматом его кожи, гладкой и прохладной, словно шелковое полотно.

Я протестующе простонала от разочарования, но в этот момент он опустил меня на широкое ложе кровати и принялся избавляться от оставшихся деталей одежды. Я наблюдала за этим действом с томительным предвкушением, упиваясь сильным мускулистым телом, перекатыванием тугих мышц под кожей, когда вампир, завершив обнажение, медленно двинулся к кровати, предоставляя мне абсолютный обзор.

Я жадно ласкала взглядом его совершенное тело, зацепляясь за длинные следы от ударов — братьев моих собственных шрамов, но только в тысячи раз превосходящих их по количеству. При виде этих следов я испытала давящую горечь от воспоминания, через что ему пришлось пройти в том страшном замке.

Но все печальные мысли разом улетучились из головы, когда кровать прогнулась под тяжестью мужского тела, опустившегося рядом.

Я призывно улыбнулась, когда Аларис навис надо мной, прижимая к мягкому покрывалу. Правильно восприняв эту улыбку, вампир, наконец, приник к моим губам жадным поцелуем, который я встретила поощряющим стоном.

Его руки блуждали по моему телу, с нарастающим пламенем лаская кожу, прикасаясь к тугим вершинам груди, опускаясь все ниже и ниже. Я выгнулась под ним, когда его рука опустилась на самый низ живота, туда, где давно уже бушевал настоящий пожар, распаляемый мужскими прикосновениями еще сильнее.

Мой протяжный стон поглотили его жадные губы, не отрывавшиеся от моих ни на секунду. Наши тела плотно терлись друг о друга, каждой клеточкой ощущая обнаженную плоть партнера, бедра начинали выводить незамысловатый танец, испокон веков знаменующий торжество любви.

Я чувствовала, как на меня начинают накатывать волны острого возбуждения.

Но Аларис не торопился продвигаться дальше, продолжая терзать своими ласками, откровенными, возбуждающими, порочными, вызывающими острые вспышки мучительного наслаждения, которое заволокло глаза туманной пеленой, заставило рассудок отступить перед единственным восторжествовавшим сейчас инстинктом, требовавшим немедленно утолить плотский голод.

Время слилось в один сплошной момент, растянувшийся на долгие мгновения: я уже перестала понимать, где я и что со мной, хрипло постанывая в такт ласкающим рукам и губам. Казалось, словно я лечу в бездонную пропасть, и каждое мимолетное прикосновение любимых рук, умело играющих на моем теле как на музыкальном инструменте, прекрасно знающих, где и на что нажать, чтобы приблизить к черте, ускоряет мой полет в сладостную неизвестность.

Не в силах больше выдерживать эту мучительную пытку, я с силой уперлась руками в обнаженную грудь вампира, с удовлетворением отметив, что он весь мокрый от возбуждения, и оттолкнула в сторону.

Не ожидая от меня сопротивления, он и не успел воспротивиться, поэтому секундой спустя лежал уже рядом со мной. Но мне этого было мало: не дав ему времени, чтобы вновь вернуть власть в свои руки, я мгновенно оказалась сверху и прильнула всем телом к нему. Мы словно поменялись местами: теперь уже я командовала, а он был вынужден подчиняться моему телу.

А оно в этот момент уже не могло удовлетвориться только ласками; каждый нерв, каждая клеточка его желала только одного.

И я дала ему желаемое, медленно опускаясь на возбужденную плоть Алариса.

Не сводя затуманенного взора с его потемневших глаз, я полностью опустилась на него, ощущая, как он заполняет меня внутри, как смыкается вокруг него моя плоть.

Желая остановить это мгновение, чтобы насладиться этими ощущениями как можно дольше, я замерла, прикрыв глаза от наслаждения, но в этот момент вампир, издав протяжный стон, резко дернулся подо мной, не в силах больше выдерживать это мучительное промедлением.

Это стремительно движение отозвалось во всем моем теле острой вспышкой наслаждения, превозмочь которую я была не в силах.

Дальнейшее смешалось в беспорядочную картину: мои стоны, смешанные с низкими мужскими стонами, наши резкие порывистые движения, его губы на темных остриях моих сосков. Наше тяжелое сбивчивое дыхание, соленые капли пота, стекающие по лбу, требовательные прикосновения рук к моим бедрам, властно обхватывающие их, понуждающие послушно двигаться в одном ритме, бесконечное нарастающее наслаждение…

Его было так много: вокруг меня, рядом со мной, внутри меня, что в этот момент я ощущала Алариса как неотделимое целое, единую часть меня самой, мыслящую, двигающуюся в унисон со мной.