Наконец, сладостное возбуждение, завладевшее телом, начало сворачиваться в тугую спираль; я почувствовала, как сжимаются все мышцы, стремясь выплеснуть обуревающее их напряжение. Вампир подо мной тоже предчувствуя развязку, ускорил проникновение и вместе со мной громко застонал, когда мы застыли в одном бесконечно долгом движении, достигнув долгожданного удовлетворения.

Наше неровное дыхание еще долго разносилось в тишине комнате, пока, наконец, усталость не взяла свое. И, уже засыпая в нежных объятьях вампира, я услышала, как легким, почти неслышным шепотом замерло в воздухе, а затем медленно опустилось мне на губы его тихое и такое долгожданное «люблю»…

Утро встретило меня тусклым серым светом, робко пробивающимся сквозь тяжелые занавески. Я сладко потянулась, чувствуя, как приятная истома разливается по всему телу, напоминая о том, что произошло несколькими часами ранее.

Я не смогла скрыть удовлетворенную улыбку, когда недавние воспоминания затопили отдохнувший разум, заставляя невольно смутиться от особо откровенных образов. Но тут тихий стук в дверь оторвал от приятных размышлений о том, как бы мне сейчас хотелось вернуться обратно в ночь.

Только сейчас отметив отсутствие вампира на соседней половине кровати, я закуталась в легкое покрывало до самой шеи и разрешила войти стучавшему, не имея ни малейшего желания видеть сейчас кого-то иного, кроме Алариса.

Но это, к моему большому сожалению, оказалась всего лишь одна из служанок, державшая в руках аккуратную стопку чистой одежды. Слегка запинаясь, она проговорила, что это сменное платье взамен той одежды, что была на мне вчера. Оставив ее на краешке стола, она быстро покинула комнату, по-видимому, не желая оставаться со мной наедине дольше положенного.

Я с большим сожалением покинула мягкую перину, в глубине души испытывая невольную благодарность предусмотрительной хозяйке замка: до этого момента я даже не задумывалась, во что превратилась моя одежда после недельного бега по диким равнинам и лесам. Сейчас было стыдно даже вспоминать, в каком виде я предстала перед родителями Алариса. И хотя я прекрасно понимала, что глупо надеяться на одобрение или поддержку с их стороны, все равно каждый добрый жест Делмы отзывался неожиданной теплотой в душе.

Я обернулась к зеркалу и приложила к себе чудесное мягкое платье, вероятно, раньше принадлежавшее одной из сестер Алариса либо же самой хозяйке. Нежная ткань приятно ласкала руки, темный цвет платья гармонично сочетался с бледной кожей, а нарядные кружева по краям пышной юбки придавали ему неожиданно праздничный вид. Я даже на секунду залюбовалась собственным отражением, пока тревожные мысли вновь не вернулись на свое законное место. Отчего-то это платье напомнило мне об Антии — и я запоздало вспомнила, что моя единственная подруга сейчас томится в плену у жестокой Иризи, и я могу лишь молиться, чтобы высокое происхождение уберегло ее от тех ужасов, что любила проделывать сестра Атония со своими жертвами.

Услужливое воображение тут же нарисовало страшные картины возможных мучений Антии. Не выдержав их ужасающей реалистичности, я крепко сжала пальцы в кулаки, сминая нежную ткань, на что она тут же отозвалась жалобным треском. Опомнившись в ту же секунду, я осторожно разгладила нежное полотно, раскаиваясь за такое бурное проявление чувств. К счастью, платье практически не пострадало, в чем я убедилась уже спустя минуту, аккуратно облачившись в дорогую ткань.

В последний раз бросив быстрый взгляд в зеркало и убедившись, что выгляжу достойно, я открыла дверь и ступила в широкий светлый коридор.

Секунду поколебавшись, я решила довериться инстинктам, которые через пару мгновений привели меня в просторную залу, в центре которой стоял огромный стол, окруженный ровным полукругом мягких кресел с высокими спинками. К моему несказанному облегчению, в этот момент столовая (а в том, что это была именно она, сомнений не оставалось) оказалась совершенно пуста.

Не успела я задаться вопросом, где же мне искать хозяев замка, как внезапно почти рядом со мной раздались приглушенные голоса. В первую секунду я хотела, было, негромко кашлянуть, отвлекая невидимых мне собеседников от напряженного разговора, невольным слушателем которого я стала, но едва незнакомый мужской голос холодно произнес мое имя, это желание бесследно исчезло, сменившись резкой настороженностью.

Пусть я никогда прежде не слышала голоса Гералта Делагарди, властный повелительный тон, источавший легкое презрение, говорил о характере хозяина лучше всяких слов:

— Я говорил тебе это вчера, и повторю сейчас: Аларис Делагарди, я глубоко разочарован тобой и тем, как слепо ты распорядился наследством. Тебе прекрасно известно, что оно должно было достаться другому вампиру, и мне больно видеть, как ты теряешь все, что должен был получить Бриндан. Твой брат никогда бы не пошел на поводу плоти и не позволил бы человеческой девке себя одурачить, — обвинительную речь хозяина замка перебил гневный голос моего вампира.

— Отец, я повторяю — эту девушку зовут Триана Леон. И я не позволю ни тебе, ни кому-либо еще обвинять ее. Она не просто захваченный трофей, а еще одна жертва этой низменной войны. И в сложившейся ситуации виноват я один, именно я недооценил коварство Атония и его желание захватить мои земли любой ценой, поэтому отвечать за ошибки должен только я сам.

— Теперь уже поздно раскаиваться в содеянном. Сейчас необходимо поставить клан Крейц на место до того, как они предпримут следующие шаги. Я искренне надеюсь на твое благоразумие, Аларис, потому что второго шанса все исправить у тебя уже не будет. Теперь я сам лично буду контролировать обстановку, и, поверь, я не позволю тебе ошибиться снова.

— Я был бы искренне благодарен за предложенную помощь, если бы не одно но: не забывай, что именно ты в свое время активно поспособствовал тому, чтобы Иризи оказалась в моем замке, и в моей постели. И именно ты настоял на том, что сестра такого влиятельного вампира, как Атоний, не может быть простой наложницей, хотя я даже не помышлял о браке с этой напыщенной стервой, прекрасно зная, к каким губительным последствиям это может привести. Но ты вновь не прислушался к моим словам, как не прислушался, объявляя войну людям…

Разговор начал принимать опасный оборот, об этом свидетельствовало нарастающее напряжение между собеседниками, каждый из которых уже не мог сдерживать своих чувств.

— Замолчи. Как ты смеешь говорить об этом! Ведь это именно они убили Бриндана. А ты после этого посмел взять одну из них в свой замок… — на последней фразе холодный голос дрогнул, словно одно упоминание этого имени причиняло боль.

— Да, убили! Но ведь это именно по его приказу были сожжены дотла три человеческих поселения вместе со всеми жителями. Неудивительно, что после этого люди задумали отомстить любыми способами. Но ни тебя, ни Бриндана, это не волновало. Неужели ты забыл, как я пытался отговорить его от этой глупой идеи — отправиться якобы на мирные переговоры? Но он и слушать меня не захотел! Я до сих пор не понимаю, что заставило его в тот день ринуться к людям. — голос моего вампира все затихал, словно ему этот разговор бередил старые незажившие раны.