— Можешь считать так. Сдашь этот экзамен — взлетишь высоко: за товарищем Сталиным награда не пропадет! Не сдашь — ну, опять в батраки скатишься, от помещика палки получать. Выбирай!

Нет, туда не хочу! А как отец хотел, экзамены сдать — и мне указывал. Военным стать — так если у советских, генерал выше чиновника?

— Ну так учись! Всю жизнь учись. Пока у меня — и после, еще спасибо скажешь. Вернемся, я тебя еще по тактике погоняю. В солдатики поиграем, на макете — что было, что могло быть. И попробуй не ответь!

Внимание и повиновение! Хорошая наука заслуживает даже того, чтобы учитель — бамбуковой палкой вбивал ее в спины нерадивых!

Из протокола допроса. Записано по прибытии на территорию советской зоны, подшито к делу.

Зачем спрашиваете — вы же видели у меня татуировку группы крови? Да, Ваффен СС. Восточный фронт, затем Франция, был взят в плен англичанами — ну вы же помните, «в Европе не было мерзавцев, которые Британия не жаждала бы взять к себе на службу».

Нас погнали в Африку — надеюсь, вы не будете предъявлять мне счет еще и за диких негров, которых мы учили уважению к белому человеку? В конце концов, кто-то должен заниматься и такой грязной работой. И мы делали ее хорошо — там где мы прошли, больше не бунтовал никто, некому было! А после эти чертовы лимонники продали нас французам. Которые задались целью отомстить нам за то, что мы победили их в сороковом!

Во Вьетнаме нас кидали во все дыры, затычкой. И относились, как к туземному персоналу — в городе даже не пускали в приличные заведения, «это для господ лягушатников, а не для бошей». Платили не валютой, как своим, а колониальными франками, на которые в увольнении лишь услуги дешевых шлюх можно было купить. И не скрывали, что мы тут лишь затем, чтобы сдохнуть во благо Франции, оплатив свои грехи перед ней. Французские части иногда меняли, офицеров тоже случалось, отзывали в метрополию — а мы должны были остаться здесь навсегда. Поскольку в победу над повстанцами и завершение войны в обозримое время, уже не верили даже сами французы! И для них было лучше, если мы вместо них сдохнем в этих проклятых джунглях!

Когда-то нас было сорок тысяч. Или пятьдесят — не знаю точной цифры, я не штабист, а всего лишь ротный. Хватало на три дивизии полного состава. Сейчас же, судя по тому, что личный состав там разбавлен какими-то поляками, украинцами, латышами, хорватами, и даже французскими каторжниками, подписавшими контракт взамен тюремного срока, и все равно штат укомплектован едва наполовину — думаю, что нас осталось тысяч десять. Но парашютно-десантный полк был полностью немецким — тысяча человек, три батальона.

Этой части не было раньше. Ее сформировали как штрафную — чем еще кроме расстрела можно напугать тех, кому и так суждено сгинуть в зеленом аду; однако даже до лягушатников дошло, что если расстреливать нас по каждому поводу, то скоро придется посылать в лес исключительно своих. И кто-то в штабе додумался, что парашютисты могут эффективно оказывать помощь блокированным гарнизонам. У нас не было почти никакой десантной подготовки — повезло тем, кому для ознакомления позволили совершить один, а то и два прыжка, а были и такие, кому лишь теорию прочли, как надевать парашют, за что дернуть и как ноги держать при приземлении. И это при том, что прыгать приходилось не в поле, а на лес. И никто никогда не искал тех, кто оттуда не вышел. Так что потери были, как на Остфронте. Даже хуже — ваши просто расстреливали таких, как мы — а вьетнамцы в части казней столь же изобретательны, как их соседи-китайцы. А поскольку именно мы занимались самой грязной работой по усмирению их деревень — легко представить, что они делали с теми из нас, кто попадался живым!

Так что когда нам сообщили, что американцы хотят нас нанять, это было как божий дар. Янки во Вьетнаме, это как небожители над грязью, у них карманы полны долларов, перед ними открыты все двери. Нет, американских солдат, участвующих в замирении, я не видел — но в тылу, особенно в городах, американцев можно было встретить очень часто, военных и штатских. Мы слышали, что всю эту войну Франция ведет на американский кредит — и дошло уже до того, что американская помощь поступает прямо сюда, минуя метрополию. У нас и у французов было американское оружие, обмундирование, снаряжение, продпайки, мы ездили на американских джипах и грузовиках — французскими были лишь часть техники, как например древние, еще довоенные танки и броневики. Может быть где-то есть и бедные американцы — но мы видели лишь богатых и довольных, сорящих долларами направо и налево. Если Америка в этой войне оказалась в стороне, да еще и неплохо нажилась на торговле со всеми — то это должен быть кусок рая на земле. Нам предложили американское гражданство, чистые документы, и по десять тысяч долларов на каждого — всего лишь за то, что мы рискнем еще раз. После того, как занимались этим уже шесть лет!

Нас выдернули из Вьетнама где-то в десятых числах сентября, точно не помню. Дальше мы сидели на какой-то авиабазе где-то в Южном Китае, да, это была база ВВС США, охраняемая американскими солдатами, нас не выпускали за ворота и вообще, не рекомендовали без надобности вылезать из бараков, куда нас запихнули — но по пейзажу и растительности я думаю, что это был именно Южный Китай. Кормили очень неплохо, так же как своих — что после французов казалось изобилием! А вместо полковника Малэна — искренне желаю ему живым попасться головорезам из Вьетминя! — поставили американца, представившегося нам «полковник Рон Фишер». Но вряд ли это было его настоящим именем — прошу мне поверить, он не был строевым офицером, а из разведки, или еще какого учреждения. Ну просто видно было, что он мундир надел не так давно!

21 сентября нам поставили задачу. Да, мы знали и про Синьчжун, и про банду Ли Юншена — в Ханое тоже можно и слушать радио, и прочесть газеты. И судя по тому, что эти якобы «китайцы» так легко разделались с гарнизоном, ну а янки хотели получить живым кого-то из их офицеров — это был как минимум, противник такого же уровня, как во Вьетнаме, «ударный» отряд под командой не местных, а инструкторов из русского осназа — самое опасное, что могло встретиться нам в джунглях! И французы еще пять лет назад обещали награду за живого русского, и половину — за мертвого. Так за все время никто не сумел ее получить — за живого; я слышал, что за убитого было то ли два, то ли три случая, и каждый раз потери были такие… Ну а если там был полностью русский осназ, это еще хуже — но какой у нас был выбор? Сгинуть в джунглях через месяц, через полгода, через год — или, если тебе повезет, лететь в Штаты свободным и богатым человеком? Не знаю как другим — но лично мне просто абсолютно нечего было терять!

Хотя сомнение было. Перед выброской нам хотели сделать какие-то прививки, «от китайской лихорадки». Не знаю откуда, но пошли разговоры, что на самом деле это то ли медленно действующий яд, то ли бацилла чумы — ведь платить по десять тысяч каждому выжившему, это много даже для американцев? И был едва ли не бунт, американцы уступили. Яд ли это был, мы так и не узнали.

Приказ был — действовать как мы привыкли. Нас сбросят над каким-то городом или деревней, там мы должны были убивать всех китайцев, а всех русских, и вообще, лиц европейского вида, брать в плен, за это полагалась отдельная плата. Мы были в американской форме без знаков различия, и оружие у нас было — пистолет-пулеметы М3, нам они казались хуже привычных МР-40, но в джунглях при бое накоротке удобнее «томпсонов» и «гарандов». Еще были базуки, по две на взвод, и пулеметы, наши МГ-42 — американский «браунинг-М1919», это просто дрянь! Никакого тяжелого вооружения и техники не было. Рации были по одной на батальон и еще у полковника Фишера — причем радисты были не наши, а тоже откуда-то от хозяев.