— Он остался на опушке, — подтвердил Вилбер.

— Помер, что ли? Проклятье, атланы же хотели взять мерзавца живьем. Как бы с нас не спросили.

— Не помер. Был жив, когда мы погнались за бандитами. Я чувствовал его присутствие. Он спрятался.

— Спрятался? — поморщилась Консалия. — Где там прятаться?

— Среди крестьян.

Догадка командира очевидна. Одержимого внешне не отличить от обычных людей, если не разглядывать глаза. А Ахин достаточно сообразителен, чтобы прикинуться человеком. Что он наверняка и сделал, осознав неизбежность поражения. Замотает полголовы тряпками, притворяясь раненым, и спокойно уйдет вместе с освобожденными крестьянами.

— Надо немедленно возвращаться! — воскликнула Консалия и бросилась на юго-восток.

— Успокойся, — Вилбер поймал черную пантеру в прыжке и поставил на землю, крепко держа за плечи. — Теперь он никуда не денется. А ты выглядишь изнуренной. Побереги силы.

— Прости, командир, — пристыжено промурлыкала фра-гатляур. — Я просто немного… ну…

— Понимаю.

— Понимаешь?

— Я чувствую то же самое. Все мы чувствуем. Но у нас есть долг и обязанности. Мы — не наши предки. Мы живем иначе. И потому нам приходится жертвовать частью своего естества, ибо благополучие общины — прежде всего. Одним это дается проще. Другим сложнее. Но мы всегда готовы помочь друг другу в момент нужды. Поняла?

«Вилбер снова разговорился? Это явление перестает быть редким. Слишком много слов, — хмыкнула Консалия. — Искренних слов. Он беспокоится обо мне. Обо всех гатляурах. И остается собой. Я… я так не смогу».

— Да, командир, — вытянулась лейтенант. — Приказывай.

— Возвращаемся, — коротко прорычал Вилбер. — И смотрите по сторонам. Мы убили не всех бандитов.

Гатляуры пошли назад к опушке по кровавому следу из вереницы изувеченных тел. То, что они вытворяли, догоняя беспомощных порождений Тьмы, ужаснуло их. Им вспоминался лишь азарт охоты, но сейчас открылась полная картина абсолютной жестокости произошедшего. И хуже всего то, что им нравилось это. Нет, не воздавать по заслугам закостенелым злодеям. А преследовать, опрокидывать, вгрызаться, разрывать, резать, ломать, потрошить…

Хоть добро и всегда побеждает зло, порой ему следует делать это немного добрее.

Из леса Вилбер и его бойцы вышли в компании мрачных мыслей и угрюмого молчания.

Ферот вскочил с места, задев головой хлипкий навес, под которым некогда укрывались от дождя бандиты. Однако увидев, что гатляуры вернулись без одержимого, нетерпеливая радость в светлых глазах епископа растворилась, оставив после себя лишь едкие испарения раздражения:

— Где он? Вы нашли его? Убили?

Вилбер не ответил. Он прошел мимо атлана, направляясь к толпе людей, которые испуганно озирались, громко звали по именам потерявшихся родственников, растирали борозды на запястьях, оставленные тугими путами, и обреченно обсуждали будущее — им предстояло непростое восстановление деревни в условиях траура и растущих долгов.

— Вилбер! — сорвался на крик Ферот, шагая следом за командиром гвардии. — Как это понимать? Где одержимый?!

— Здесь, — невозмутимо рыкнул гатляур.

Тигриный нос втянул воздух, улавливая смрад темного духа, перенасытившегося страданиями и страхом тех, кто полег во время недавней бойни. И хотя сейчас этот запах был заперт в своем сосуде, Вилбер все равно узнал его. Пожалуй, командир гвардии даже испытал разочарование, что все оказалось настолько просто. То, что должно было стать опасной охотой, окончилось весьма тривиально.

Растолкав плечами крестьян, гатляур протиснулся в центр толпы, схватил за шкирку непримечательного юношу и швырнул его к ногам Ферота.

— Что ты… — нахмурился епископ, но осекся, наткнувшись на взгляд абсолютно черных глаз.

Атлан схватился за рукоять меча, но порождение Тьмы выглядело настолько измученным и беззащитным, что грозить ему оружием казалось попросту неуместным. Тем не менее он все же вынул клинок из ножен. И тут же вложил обратно. Однако ладонь с эфеса не убрал.

— Ты одержимый Ахин, раб феи Элеро? — медленно спросил Ферот, постаравшись придать голосу умиротворенный тон, присущий избранному народу.

— Я.

Епископ заинтересованно приподнял бровь.

— Ты же знаешь, что тебя ждет. Почему даже не попытался выкрутиться?

— По-моему, очевидно, что я — это я. При всех-то обстоятельствах.

— Хм… Встать, — приказал Ферот.

Ахин с тяжелым вздохом поднялся на ноги, и атлан еще раз окинул юношу оценивающим взглядом. Совершенно ничего особенного. Даже не верится, что ничтожный темный дух в жалком человеческом теле может представлять для Атланской империи хоть какую-то угрозу. И это он-то был одним из организаторов нападения на квартал фей, потом ловко скрылся из города, запутал следы, сколотил крупную банду из беглых рабов и разорил деревню, разделавшись с армейским отрядом?

— Я епископ Ферот, комендант Темного квартала. Сейчас руковожу карательной экспедицией, снаряженной в погоню за тобой и для устранения последствий твоей преступной деятельности, — машинально представился атлан, до сих пор не выудив хотя бы один терзающий его вопрос из облака недопонимания всей этой истории с одержимым. Но когда пауза начала затягиваться, он все же спросил первое, что пришло в голову: — Зачем ты собрал банду отродий зла и увел людей в плен?

— Я собрал банду? — недоуменно повторил Ахин, посмотрел на трупы порождений Тьмы, сваленные в одну огромную кучу, и с усмешкой покачал головой: — Ага, понятно… Ладно, в принципе, это не имеет значения.

— Я что-то не так сказал?

— Пожалуй. Но вы мне все равно не поверите, — небрежно пожал плечами одержимый. — У вас ведь уже додумана своя правда. Значит, то, что не подходит под ваши умозаключения, будет считаться ложью.

— Что ты имеешь в виду?

— Да ничего особенного. Всего лишь рукотворные истины, идеалы Света и невнятные аксиомы, наподобие: «Добро всегда побеждает зло»… Кто сделал их правдой, возвел в абсолют? Вот и я о том же.

«А ведь если подумать… Нет, Ахин пытается сбить меня с толку. Но я и сам… Хотя мне это только кажется. А он как-то умудрился все прочувствовать. Или дело в феноменальной логике? Ясно, скрывает таланты за невзрачностью. Наш враг умнее, хитрее и коварнее, чем мы предполагали. С ним надо быть осторожнее», — прищурился епископ, непроизвольно отступив от одержимого на шаг.

— Гатляуры чуют любые колебания твоих темных сил. Будь благоразумен, если хочешь жить.

Ахин вновь угрюмо усмехнулся:

— А смысл?

— В Камиене тебя ожидает справедливый суд, — объявил Ферот. — Тебя будут судить по законам Атланской империи.

— Справедливый суд? Как тот, когда перед Цитаделью казнили ни в чем не повинных порождений Тьмы?

Едва заметная нервная судорога пробежала по лицу епископа, однако он ответил Ахину с тем же спокойствием и достоинством, с каким начал разговор:

— Необходимость аутодафе была продиктована сложившейся ситуацией. Возможно, принятые меры носили несколько превентивный характер, но…

— То есть даже ты осознаешь, что о справедливости там не шло и речи?

— Атланский суд