и на стол, накрытый в центре комнаты. Он накрыл кофейный столик кремовой шелковой скатертью, дюжину роз прямо в центре и еще несколько свечей. Подушки, наваленные по обе стороны, образовали импровизированные стулья, и он накрыл стол на двоих, с итальянской едой на вынос, которую я узнала, из соседнего ресторана, предлагающего все, от курицы и пасты до баранины и брускетты.

Тихая музыка разливалась по гостиной, джазовая и плавная, и мой взгляд скользнул по сервировке ужина, чтобы охватить минималистичное общежитие в целом. Лицом к окнам стояла клавиатура, рядом с ней стояла его гитара, а на экране был открыт ноутбук с какой-то программой для создания музыки. У него был один маленький диван, обтянутый коричневой кожей, как и ботинки, которые он всегда носил, а пружинный матрас на полу прижимался к угловой стене.

Это была спальня, кухня, гостиная и музыкальная студия в одном лице, и с винилом, играющим на Кросли в углу, и множеством плакатов, висящих на стене, это имело почти гранжевую романтическую привлекательность, как что-то прямо из фильма 90-х.

— Вау, — выдохнула я, впитывая все это.

— Я надеюсь, это не слишком много, — сказал Шон, проводя рукой по своим лохматым волосам. — Я люблю свечи.

— Это прекрасно, — заверила я его, даже несмотря на то, что мой голос застрял в горле. Тогда я последовала его примеру, усевшись на подушки напротив стола, на котором сидел он.

— Вино? — спросил он, наклоняя бутылку к моему бокалу, прежде чем я успела ответить. — Это Москато. На самом деле у меня не развился вкус к чему-то более глубокому.

Я усмехнулась.

— Ну, поскольку тебе девятнадцать, я думаю, я оставлю это без внимания.

— Двадцать, — поправил он, наполнив наши бокалы, затем поднял свой. — За тебя, Джиана, — сказал он, его глаза сверкали в свете свечей. — Под музыку, которая наполняет наши души.

Я улыбнулась, чокнувшись своим бокалом о его, прежде чем сделать глоток. Вино было почти слишком сладким, по вкусу больше напоминающим виноградный сок, чем что-либо, содержащее алкоголь. Но мне нравились пузырьки, танцующие у меня на языке, когда я оглядывалась вокруг.

— Я скучаю по тебе на своих концертах, — сказал Шон, выкладывая пасту песто на свое блюдо, прежде чем передать контейнер мне.

— Я удивлена, что ты вообще понял, что замечал, что я была там.

— Почему это тебя удивляет? — искренне спросил он. — Посмотри на себя.

Я выгнула бровь, глядя вниз на свою неряшливую, просторную толстовку и штаны для бега.

— Да. Настоящий подросток.

Шон рассмеялся.

— Так и есть. И ты уникальна. Ты в некотором смысле выделяешься. Я никогда не видел, чтобы другие девушки были такими.

Что-то в этих словах заставило меня поморщиться, в основном потому, что я абсолютно ненавидела фразу "Ты не такая, как другие девушки". Это вызывало разногласия и больше походило на оскорбление женственности, чем на комплимент мне.

— Ты, казалось, никогда не замечал этого до того концерта в центре города, — прокомментировала я.

— Я замечал это каждый раз.

Его слова прозвучали быстро, и он сделал паузу, когда накладывал куриную котлету.

— Я видел тебя в кафе весь прошлый год, наблюдал, как ты подпевала каждой песне, даже моим оригиналам.

Я покраснела.

— Я наблюдал, как ты пила один и тот же кофе по заказу, что-то вроде большого пенистого эспрессо, — добавил он со смехом. — Каждый вечер, когда я был там. И я всегда задавался вопросом, будешь ли ты постоянно поблизости или подойдешь и поздороваешься, но ты этого так и не сделала.

Я упиралась, не в силах поверить, что он когда-либо обращал на меня внимание, но еще больше в то, что он ждал, когда я сделаю шаг.

— Знаешь, ты мог бы быть тем, кто пришел бы и сломал этот барьер, — сказала я ему.

— Может быть, — согласился он. — Но каждый раз, когда мой сет заканчивался, ты убегала. А когда у меня был перерыв, ты брала свою книгу. — Он встретился со мной взглядом. — Ты знаешь, как это пугающе, подходить к девушке, когда она читает книгу? Это все равно что пытаться погладить кошку по животу. Это может сработать отлично, но более чем вероятно, что вы получите когти в лицо за предположение.

Смех, вырвавшийся из меня, удивил меня, а последовавшее за этим фырканье вызвало широкую улыбку на лице Шона.

— Справедливо, — сказала я сквозь смех, а затем отхлебнула сладкого вина, прежде чем съесть первый кусочек пасты.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — поинтересовался Шон.

Я кивнула, и он сделал долгую паузу, держа вилку над тарелкой, прежде чем, наконец, заговорил снова.

— Почему ты встречаешься с Клэем Джонсоном?

Я замерла, болезненный холод охватил меня по многим причинам, за которыми я не могла уследить. Звук имени Клэя, воспоминание о том, что произошло между нами, напоминание о том, что я не встречалась с ним, на самом деле нет, все это поразило меня сразу.

Я сглотнула.

— Почему это имеет значение?

— Потому что я не могу этого понять, — честно ответил Шон. — Ни за что на свете. Знаешь, я думал, что он классный, но потом я увидел, как он обращается с тобой. Той ночью в клубе, когда он практически приставал к тебе на всеобщем обозрении? А потом в Яме, когда он пил с тела другой девушки?

Подделка. Все это было фальшивкой.

— Она ничего для него не значила, — прошептала я.

— Ну, а ты?

Я нахмурилась, подняв глаза и обнаружив, что Шон смотрит на меня так, словно я была бедной, жалкой девочкой, которая не понимала, что со мной издеваются.

Но он не знал, что происходит, когда никто не смотрит.

— Ты заслуживаешь быть счастливой, Джиана, — сказал Шон. — И ты заслуживаешь мужчину, который относится к тебе как