инженеров эвакуировали самолетами (много ли народу вывезешь на «кукурузниках» да немногочисленных «Ли-2»?), а из оборудования танкового Кировского завода успели вывезти лишь самую малую часть, разбросав его по пяти непрофильным предприятиям Урала и Сибири. По существу эвакуация Кировского завода — который делал танки «КВ», была сорвана.

В Харькове, где делали танки «Т-34» и дизеля — дела обстояли как бы не хуже!

Оттуда успели эвакуировать в Нижний Тагил меньше половины инженеров и чуть больше десятой части рабочих. Остальные бесценные на войне специалисты — ушли в ополчение и не вернулись, или остались в оккупации и ремонтировали немцам их танки на самом крупном довоенном советском танковом заводе. И на прибывшем в Нижний Тагил харьковском оборудовании — пришлось работать женщинам и подросткам набранным по окрестным колхозам и, до этого — вообще никаких станков в жизни не видевших. Конечно — честь им и слава и, вечная благодарность от потомков, но…

Но, за державу обидно!

Как только страна стала жизненно нуждаться в танках, оба производящих их завода «встали на колёса» и поехали куда-то на Восток. И, не одни танковые заводы, кстати… Пехоте пришлось воевать «коктейлями Молотами» — от которым сам скорее сгоришь в окопе-могиле, чем подожжёшь супостата. Не от хорошей жизни на горьковском «ЗИМе» пришлось срочно налаживать производство «мобилизационного» лёгкого танка «Т-60», а затем — «Т-70», все достоинства которых — дешевизна и возможность использования в конструкции автомобильных агрегатов.

А произведённые в мизерных количествах на непрофильных и эвакуированных предприятиях средние и тяжёлые танки, первое время не отличались надёжностью и качеством. Трескавшаяся броня, крошащиеся шестерни коробки передач, перегревающиеся фрикционы, двигатели с моторесурсом в несколько часов… Недаром, «Т-34» — выпускающиеся в начале войны на том же судостроительном заводе «Красное Сормово», называли «сормовским уродцем[1]»!

Не обучишься как следует на таких танках «военного времени», не повоюешь достаточно долго: если даже доехал до фронта по дороге не сломавшись, чаще всего — первый же бой и, полетела домой «похоронка» чёрным вороном… Откуда появиться боевому опыту у солдат и командиров⁈

Стоит ли тогда удивляться, что даже в самых благоприятных условиях «контрнаступления под Москвой» зимой 1941−42 года — не смогли добить уже издыхающую в снегах Группу армий «Центр»? Стоит ли удивляться отступлениям и окружениям лета 1942 года?

Стоит ли тогда удивляться большим потерям в танковых войсках⁈ Даже, в битве на Курской дуге, около половины советских танков составляли лёгкие «Т-70» — с «жестяной» бронёй и вооружённые устаревшей ещё до войны «сорокопяткой»? Танкист садящийся воевать в этот «бюджетный» танк, заранее должен был считать себя мёртвым.

Конечно, «история не терпит» ничего сослагательного… А, всё же⁈

А, если бы в Нижнем Новгороде, точнее — в Горьком, до войны был бы крупный действующий танковый завод — который не надо было никуда эвакуировать? С тёплыми хорошо освещёнными цехами, с опытным, квалифицированным персоналом — живущим в собственных квартирах и домах, а не в вповалку в холодных землянках и бараках? Тем более, уже сейчас на заводе имеется цех судовых дизелей (точнее «полудизелей» — двигателей калоризаторного типа), а рядом знаменитый Волжский артиллерийский завод — на котором производились танковые пушки «Ф-34».

Все условия для возникновения крупного центра танкостроения!

Случись так, Сормовский танковый завод бы, с 22 июня — всё наращивал и наращивал производство танков, перейдя на мобилизационный режим работы и, история Великой Отечественной Войны — вполне могла бы выглядеть несколько по-иному… А то и, совсем по-другому.

Разве я не прав?

* * *

Самого производства бронетехники я не застал: серия из пятнадцати единиц уже была закончена и, на заводе я обнаружил лишь единственный — «эталонный» танк, который использовали в качестве трактора.

Зато, я опять попал на митинг!

Ситуация в промышленных центрах при развале старой военно-коммунистической системы распределения, резко ухудшилась. Окончательная либерализация (отпуск) хлебных цен произошла. Настали времена НЭПа и, в марте 1922 года — промышленные предприятия были сняты с государственного снабжения и были отпущены в вольное плавание по волнам… Нет не рыночной — нэпмановской экономики. Они получили право вести самозаготовки по свободным ценам в пределах их материальных и финансовых возможностей.

Привыкшие к «положняковой» пайке, гегемоны принялись бузить — когда осознали что хлеб свой насущный, как при капитализме, им придётся зарабатывать — «в поте лица своего».

В результате резкого зигзага партийного курса и, следовательно — утраты четких политических ориентиров и кажущегося «предательства» верхушки и, сами прежние «идеалы» оказались сомнительными. Вместо обещанного и заслуженного за нечеловеческое напряжение военных лет — «коммунистического рая», рабочие потерпели крушение идеалов и личных надежд, испытали беспросветную нищету и жутчайший голод. Доверие к большевицким вождям и вера в непогрешимость партийного руководства — сменились тяжелым сомнением в целесообразности потраченных сил и лучших лет жизни.

Про это же, мне открыто говорили в Губкоме РКСМ!

Кроме всего прочего, был отмечен небывалый с 1917 года всплеск религиозных настроений: на Пасху, церкви — были просто переполнены рабочим людом.

Короче, идеологию и политику НЭПа, рабочие умом не поняли и сердцем не приняли и, при мне приезжего из самой Москвы пропагандиста — чуть за ногу с трибуну не стащили!

Он им про то, что «промышленность за четыре разрушена и пролетариат размыт», что задача НЭПа состоит в том, чтобы «восстановить экономику через государственный и частный капитализм». В ответ же, из толпы прозвучал по-детски простой вопрос:

— Так зачем же вы, большевики — промышленность четыре года портили и пролетариат размывали?

Затем, его освистали — не дав сказать ни слова…

Да! В стране полный идеологический раздрай и, ситуация — когда «верхи не могут, а низы на всё положили».

Разруха — прежде всего в голове…

* * *

Чтоб больше не возвращаться к этой теме.

Позже, я ещё несколько раз побывал на Сормовском заводе и всё-таки познакомился с некоторыми инженерами и мастерами — занимающихся конструированием первого советского танка и незаметно провёл небольшое «частное» расследование.

Тут в чём фишка?

Рисунок 25. Мастера и инженеры завода «Красное Сормово» у танка «Борец За Свободу Тов Ленин». Крайний слева — комиссар «Центроброни» И. Гаугель, 1920 г…

Работы по копированию танка «Рено FT-17» проводила смешанная группа лучших специалистов, как с самого Сормовского завода — так и Ижорского (броня) и московского автомобильного «АМО» (двигатель) заводов. Были привлечены даже два инженера-француза — сочувствующих коммунистическому движению.

Лучшие на то время специалисты Советской России — об чём разговор? Нефедов, Крымов, Салтанов, Московкин, Спиридонов…