— Не говорю, — фыркнул Степан, но потом лицо его словно окаменело, и полицейский мрачно добавил: — Мало того, что хотел, я и пытался. Но не смог пройти испытание… как и многие, я провалился. Пришлось покинуть Крамор и вступить в ряды стражей порядка. Надо же хоть какую-то пользу приносить миру.

Я потёрла горящие веки и мрачно рассмеялась.

— Так ты что, — угрюмо спросила я, — давно уже пас меня? Втёрся в доверие, помогал заминать промахи, защищал нашу троицу… всё для того, чтобы просто следить за ведьмой? Планировал сам расправиться со мной или только передавал сведения старому другу? И как много у тебя таких, как я?

Степан обнял меня и дружески похлопал по плечу:

— Много. Но ты всегда была моей любимицей! И хотя ты зеленоглазая, я до последнего надеялся, что дочерью Кики окажешься не ты. Ты же не от природы рыжая…

Я простонала и резко поднялась, выскальзывая из-под его тяжёлой руки.

— Предатель! — крикнула я. — Как ты мог притворяться моим другом? Я доверяла тебе. А ты… Я же помогала тебе с подозреваемыми и свидетелями.

Он пожал плечами:

— А как я ещё мог проверить степень твоего воздействия? Жаль тебя разочаровывать, Мара, но на самом деле мне было фиолетово до всех этих свидетелей. Я лишь следил, не растёт ли твоя сила. И не льсти себе, ты была далеко не единственной… моей «помощницей»!

Я зарычала и, размахнувшись, изо всех сил ударила кулаком по стене. Тут же скорчилась от боли и, присев, заплакала. Степан с выдохом поднялся, кровать скрипнула, и раздались тяжёлые шаги. Полицейский присел рядом со мной, и его тёплая ладонь опустилась на мою макушку. Степан гладил меня, словно котёнка.

— Знаешь, каково это? — всхлипнула я и посмотрела на полицейского исподлобья. — Узнать, что ты — монстр, и что все вокруг только и делали, что ждали, когда же этот монстр проснётся… Знали и молчали. Ненавижу!

Степан криво улыбнулся и убрал руку. Я поднялась и нервно прошлась по комнате. Замерла у окна, прижалась к прохладному стеклу лбом, и взгляд мой скользнул к зардевшемуся горизонту. Голос мой задрожал, когда я спросила то, что не давало мне покоя:

— Скажи честно, Генрих искал меня для того, чтобы… убить или использовать против хранителей? — я резко развернулась к Степану и шагнула к полицейскому, не отрывая пристального взгляда от его лица: — За годы нашей «дружбы» ты хорошо изучил меня и наверняка рассказывал Генриху о моих слабостях и предпочтениях? Вы оба расчётливо подстроили всё так, чтобы я не устояла! Инститор намеренно пытался заполучить моё сердце, чтобы я была на его стороне, да?

Я вспомнила подслушанный разговор хранителей, и дыхание моё замерло. Генрих нашёл даймонию и сделал своей? Я мрачно усмехнулась, отвернулась и вытерла непослушные слёзы: да, инститор попытался приручить монстра!

— Так ты, — осторожно спросил Степан, — действительно любишь Генриха?

Я вздрогнула и резко обернулась к полицейскому.

— С чего ты взял? — оскалилась я.

Степан моргнул и развёл руками:

— Так это… Ты сама только что сказала.

— Я?! — громко расхохоталась я и приблизилась к полицейскому: — Я только что обвинила вас двоих в сговоре! Генрих попытался заполучить моё сердце, чтобы приручить, но великого соблазнителя из инститора не получилось. Все его попытки заполучить меня выглядели неуклюже, да и как иначе, если самого всё время трясло от ненависти к ведьмам? А уж помолвка в кафе так вообще подлый фарс!

Я сжала кулаки и зло посмотрела на Степана, полицейский не отрывал от меня изучающего взгляда, и я скривилась.

— Ты должен мне, Лихо! За всё это должен… — угрожающе проговорила я. — Мне необходимы те списки! У тебя есть копии? Может, ты что-то запомнил?..

— Да зачем они тебе? — лениво отмахнулся Степан, затем поднялся и, шагнув ко мне, добавил: — Без воспоминаний эти списки бесполезны. Сосуды у Комитета, и наверняка весь компромат давно уничтожен.

Губы мои непослушно расплылись в широкой улыбке, и плечи Степана напряглись, а взгляд стал колючим:

— Что? — напряжённо уточнил он, и тут уголок его рта пополз вверх, а во взгляде мелькнуло понимание: — Ах, лис! Компромата не было в сейфе? Генрих передал сосуды тебе? Но как?

— Догадайся! — упрямо фыркнула я, вспомнив письмо и зеркальце, прошипела: — Мне чертовски приятно, Лихо, что Генрих и тебе не так уж и доверял. — Я хитро покосилась на полицейского: — Вроде ничего особенного, а хоть какая-то радость… Так, может, и мне не стоит?

— Мара! — навис надо мной полицейский. — Я единственная твоя защита! Кто знает, что предпримет тот, кто ищет эти сосуды… Ты в смертельной опасности!

Я покачала головой:

— Не факт! — Покосилась на Степана и нехотя добавила: — Не думаю, что кто-то действительно желает моей смерти. Кажется, все, кому становится известно о моём прошлом, изо всех сил стараются оставить знание при себе. Такое ощущение, что каждый надеется использовать меня… или надеется, что меня не сможет использовать кто-то другой. Что ты об этом думаешь?

— Ничего! — обрубил Степан и веско добавил: — И тебе не советую думать об этом. Если ты права, то лучше всего тебе уехать как можно дальше. Я уверен, что и Генрих этого хотел… иначе, зачем он оставил тебе деньги? Поживи где-нибудь на окраине, подальше от инститоров и хранителей…

Я нахмурилась, вспомнив неукротимое желание Кики, чтобы её дочь жила свободно. Желание настолько сильное, что мать подвергала пыткам собственное дитя. Глаза снова защипало, а в горле образовался ком. Чёрт побери это воспоминание! На кой я заглянула в него?

— Ни за что, — сквозь зубы проговорила я и искоса посмотрела на Степана. — Я не сбегу! Я буду бороться за свою свободу! Ты признался, что жил в Краморе. Объясни мне, как удерживали Кики! Она же была великой ведьмой, да? Как хранители смогли управлять ею? Опаивали зельями? Ограничивали магическими ловушками? Чем её связали?

Я сжала кулаки и приблизилась к полицейскому так, что практически наступала на его босые стопы. Степан сжал челюсти, и по щекам его скользнули желваки. Он резко отвернулся, а я нетерпеливо дёрнула его за рукав пижамы и услышала долгий выдох полицейского.

— Как удерживали? — мрачно переспросил он и хмыкнул: — Да никак! Кики добровольно жила в Краморе.

— Что? — прошептала я, ощущая, как задрожали колени, а перед глазами словно поплыл туман. — Что ты такое говоришь? Как это возможно? Нет! Не может быть. Ты врёшь!

Степан развернулся ко мне, и я поёжилась от его тяжёлого взгляда.

— Я помню её, Мара, — веско проговорил он. — Помню, как она уходила из Крамора и всегда возвращалась.

К горлу моему подкатилась тошнота, а голова закружилась ещё сильнее. Я судорожно вцепилась в стену, а веки словно налились тяжестью.

— Нет, невозможно, — убеждала я себя. — Наверняка было ещё что-то. Подлые хранители заставили Кики подписать контракт! Они обожают подлавливать на бумажках… Или угрожали, что убьют меня. Да, точно! Что же ещё?..