Так и не ответив себе на этот насущный вопрос, Стас вылез изванной, включил фен, тщательно уложил волосы, расчесал короткую жесткую бороду.В конце концов, ему уже под сорок, где-то растут два его сына, которых он почтине знает. Они его, разумеется, тоже. Он так некрасиво и склочно расставался сих мамашами, что теперь отношения сводятся только к алиментам. Обоих мальчиковвоспитывают другие отцы. Можно считать, нет у него детей. И жены тем более нет.Глупо, в самом деле, считать женой эту вульгарную лимитчицу, дочкукриворожского мясника, которая хочет оттяпать кусок жилплощади.

Он открыл шкаф в спальне, достал последнюю чистую рубашку.Надо жениться не на экстерьере, а на женщине, которая будет стирать и гладитьтебе рубашки.

– Куда это ты намылился, скотина? – Красотка лимитчицавозникла на пороге. – По бабам небось пошел, ка-азел вонючий.

Он нее явственно пахло перегаром.

Надо жениться на женщине, которая никогда, ни при какихобстоятельствах не будет напиваться и вот так разговаривать.

Были мягкие июньские сумерки. Стены домов впитали за деньсолнечный свет, и теперь, когда солнце садилось, улицы как бы светилисьизнутри.

Стас направился к метро. Он не сомневался. Вера Салтыковасейчас дома. А где же ей еще быть? Нет, он не принял пока никакогоопределенного решения. Ему просто надо было убедиться, что все в порядке.

Нет у нее никого, кроме Стаса. Он для нее – единственный. Аесли и начинают иногда за ней волочиться другие, так ему стоит лишь свистнуть,пальчиком поманить…

По дороге он купил одну большую нежно-розовую розу. Сденьгами у него в последнее время было плохо, на букет раскошелиться не мог. Ноодин цветок – это так элегантно. Он вообще редко баловал Веру цветами. Онадолжна быть счастлива несказанно.

В подъезд он вошел вместе с какой-то бабулькой. Не пришлосьнабирать номер квартиры на домофоне, он позвонил сразу в дверь.

– Стас? – услышал он Верочкин голос. Казалось, онаразмышляет, открывать или нет. Это что-то новенькое.

– Веруша, ты, может, впустишь меня? Замок щелкнул. Дверьоткрылась. Он обнял ее, нежно поцеловал в висок. От нее пахло духами «Лу-лу»,он хорошо знал этот запах. Зачем она надушилась дома? Одета совсем непо-домашнему, длинная юбка из светло-бежевого шифона, тонкая шелковая блузкабез рукавов мягкого кремового цвета. Все очень красиво, все в нежных пастельныхтонах, которые так идут к светлым волосам и глазам.

Ирландский сеттер Мотя запрыгал, завилял хвостом. Он всегдарадовался Стасу.

– Я очень соскучился. Ты одна? Мама дома? Она отстранилась,сняла его руку со своей талии.

– Стас, я…

– Только не говори, что ты страшно занята, и не держи меня вприхожей. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла какая-то резиновая.

– Я не одна, Стас.

– Значит, мама дома?

– Нет.

– А где? – глупо спросил он, словно его волновало, где можетбыть строгая Надежда Павловна, когда ее дочь не одна…

– Мама поехала с Соней к зубному. У Сони как-то сложнорежется коренной зуб, молочный еще не выпал, там все воспалилось… Стас, явыхожу замуж.

Она произнесла это так внезапно, что он не понял сначала,как бы упустил последнюю фразу.

– А, Татьяна опять подбросила тебе Соню? Так что у нее сзубом?

И тут он почувствовал затылком чей-то неприятный взгляд.Кто-то смотрел на него из комнаты, молча и тяжело. Понятно кто… До Стаса дошлонаконец, но верить не хотелось.

– Ну, так познакомь меня… Я все-таки не чужой человек, –промямлил он, и опять лицо растянулось в дурацкой резиновой улыбке.

– Хорошо, – кивнула Вера, – проходи. Сейчас я сварю кофе.

Он шагнул к кухне. Внезапно перед ним возник невысокийпрямой мужчина с короткими русыми волосами.

– Познакомьтесь, это Федор, это Стас…

Стас машинально протянул руку. Последовало холодноерукопожатие. Но что-то странно знакомое было в этом обычном, вполне приятномлице. Нормальный мужик, немного за тридцать, короткая стрижка, крепкие, но ненакачанные плечи. Где-то Стас уже видел его. Глаза нехорошие. Очень холодные ивнимательные. Впрочем, он, конечно, пристрастен. С какой стати этот парень емудолжен быть симпатичен? Неужели Верочка и вправду выходит замуж? Но почему такбыстро? Ведь еще неделю назад никакого Федора не было. И не пахло никакимФедором.

Всего неделю назад он пришел к Верочке, и она была, каквсегда, его Верочкой… сначала перевела для него рекламные тексты, потом онизанимались любовью. Откуда он взялся, этот Федор? Почему именно сейчас, когда унего, у Стаса, все так плохо и ему позарез нужна Верочка?

Они сидели на кухне, пили кофе и молчали. Стас досталсигареты, предложил Вере, она кивнула, вытянула сигарету из пачки, и Стасзаметил, что ее рука немного дрожит.

«Волнуется не меньше, чем я, – подумал он, – для нее этосовершенно непривычная ситуация. А этот спокоен, глаза холодные… Где же я еговидел? Может, спросить?»

Он протянул пачку Федору. Тот отказался. Молча покачалголовой.

– Вы не курите?

– Нет.

– Простите, Федор, мы с вами раньше нигде не встречались? Уменя плохая память на лица, мне кажется…

– Нет.

Стас чувствовал себя идиотом. Надо было встать и уйти.

А этого Федора никак не назовешь интеллигентным человеком.Вот сейчас цыкнет зубом и скажет:

«Слышь, мужик, па-айдем, выйдем!» Еще и морду набьет. Такойможет… А что, если Верочка решила выскочить замуж за первого встречного, ему,Стасу, назло? Если так, то не все потеряно. Она ведь любила его пятнадцать лет.А этого знает не больше недели.

– И когда свадьба? – спросил он, глядя на Веру.

– Федор сделал мне предложение только сегодня, – Верапокраснела, полчаса назад.

Она не могла отшутиться или соврать что-нибудь. Она, каквсегда, говорила правду. И Стас вдруг ясно понял: не любит она этого Федора, онпоявился в ее жизни совсем недавно и случайно. Может, он вообще какой-нибудьавантюрист? Может, ему, как красотке лимитчице, нужна жилплощадь и прописка?Ведь у Верочки неплохая двухкомнатная квартира в центре.

«Надо напрячь память и вспомнить, где я мог видеть его?Случайно встречались? Но знакомы не были… А почему тогда я запомнил? У меняведь плохая память на лица».