– Калли, я бы никогда не смог причинить тебе вреда, – мягко говорит он. Вид у него обиженный. Я уверена, в каком-то смысле так и есть – он оскорблен моими словами. Ведь он вожак, защитник своей стаи.

– Ты явился ко мне домой во время Священной Недели, – повторяю я. – Ты мог бы причинить мне вред.

Эли качает головой.

– Ты – член моей стаи. Или, по крайней мере, была им.

Услышав это, я прихожу в бешенство.

– У тебя есть привычка сдавать полиции членов своей стаи? – гневно спрашиваю я.

Посмотрим, может ли Эли вести себя как вожак.

Оборотень пытается улыбнуться и проводит рукой по лбу.

– То, что я сделал… все, что я сделал – ошибка, – примирительным тоном говорит он. – Я был зол, и волк внутри меня требовал мести… – Он вздыхает. – Это не может служить мне извинением, но я очень сожалею. Я хочу, чтобы ты об этом знала.

Я поджимаю губы. Конечно, я сама повела себя не очень красиво, но появление моего имени в списке самых опасных преступников сверхъестественного мира не может считаться заслуженным наказанием за мои ошибки.

– Я не собираюсь тебе сдаваться, – фыркаю я.

Эли тяжело вздыхает.

– Я пришел не затем, чтобы тебя арестовать. Мне просто… нужно с тобой поговорить.

– Ты мог бы просто позвонить.

– Прости, – вздыхает он. Я понимаю, что это стоит ему определенных усилий. Вожаки стаи оборотней крайне редко извиняются.

Я прикусываю губу, морщусь. Я по-прежнему недовольна Эли из-за этой глупой истории. Однако я стараюсь подавить раздражение и киваю, отводя взгляд. Не знаю, что мне делать, просто принять к сведению извинения Эли или простить его и окончательно забыть о ночном эпизоде. Знаю одно: я не хочу больше враждовать и ругаться со своим бывшим.

Оборотень разглядывает особняк.

– Мое предложение остается в силе, Калли.

Я в недоумении приподнимаю брови.

– Я поступил неправильно, но то, что делает этот парень, еще хуже. Он лишил тебя свободы, лишил собственной воли, – говорит Эли. – Торговец – разыскиваемый преступник. Только скажи, я войду в дом и все улажу.

Мне требуется несколько секунд на то, чтобы понять, о чем идет речь. И меня охватывает невыносимый ужас.

– Нет, ни в коем случае!

– Калли. – Снова этот голос альфа-самца.

– Заткнись, – огрызаюсь я. У него теперь нет никакого права приказывать мне. – Ты ничего о нас не знаешь.

– Расскажи мне, – предлагает он. – Иначе мне остается предполагать самое худшее.

Разве не того же самого я требую от Деса – перестать быть таким загадочным и поделиться со мной своими секретами? Это называется двойные стандарты, Калли.

Но этот секрет…

– Я никогда не рассказывала тебе о своей юности.

Я потираю лоб и молчу.

Даже сейчас мне не хочется обсуждать это с Эли. Мне больно вспоминать о прошлом. Больно и стыдно. Почему-то я до сих пор чувствую стыд.

Но может быть, если я расскажу Эли об отчиме и обстоятельствах нашей первой встречи с Торговцем, он поймет, почему я так себя веду? Может, это успокоит его, и он перестанет злиться на меня, на Деса, беситься из-за того, что произошло между нами?

– Когда я была ребенком, – начинаю я, – мой отчим… мой отчим…

Эли молчит, пристально глядя на меня.

– Он домогался меня. – С большим трудом я заставляю себя произнести эти слова.

Раздается низкое звериное рычание. Вот за что мне всегда нравились оборотни – и в том числе Эли. Оборотни не причиняют зла детям. Никогда.

Я стараюсь взять себя в руки.

– Это продолжалось несколько лет. И прекратилось только после того, как… – Я снова замолкаю и сжимаю пальцами виски.

Ты сможешь. Сможешь.

– Однажды, когда мне было около шестнадцати… Однажды вечером он пристал ко мне, и я стала защищаться… ударила его бутылкой с отбитым дном. Случайно задела артерию. – Столько крови. – Он умер через несколько минут.

Рычание Эли становится громче.

Я пристально смотрю на свои руки.

– Я убила человека. Я была еще несовершеннолетней. Моя жизнь закончилась, не успев начаться, и все из-за того, что я, наконец, дала отпор насильнику. – Я говорю едва слышно. – Он был влиятельным человеком, могущественным прорицателем. Если бы я сдалась полиции, меня бы просто… не знаю, чем бы все это кончилось.

Я тяжело вздыхаю.

– И поэтому я вызвала специалиста по улаживанию сомнительных проблем…

Внезапно Эли бросается ко мне, обнимает крепко-крепко.

– Мне очень жаль, Калли. Очень, очень жаль.

Я киваю, уткнувшись ему в плечо. Мерзкие воспоминания никак не отступают.

– Ты должна была мне рассказать. Все рассказать, – мягко журит он меня.

– Такая уж я, не люблю откровенничать, – вздыхаю я.

Эли еще с минуту держит меня в объятиях, и я благодарна ему за это.

В конце концов, я высвобождаюсь, отступаю и вытираю слезу, выступившую в уголке глаза.

– Ты должен понять, – говорю я, – Торговец спас меня. Он все уладил, скрыл мое преступление, устроил меня в Академию Пил.

Рассказывать Эли об этом криминальном эпизоде – все равно что играть в рулетку. Оборотень – хороший парень, сотрудничает с полицией. Его долг в том, чтобы арестовать меня, отдать в руки правосудия, открыть то старое дело.

Но я решила положиться на понятия Эли о справедливости – точнее, на понятия о справедливости, принятые среди вервольфов. Всем известно, что преступники и насильники, осмелившиеся прикоснуться к детям оборотней, обычно исчезают без следа.

– Тогда Торговец не стал брать с меня платы, – продолжаю я. – Я знаю, ты мне не поверишь, но у него есть собственный кодекс чести, собственная мораль. Поскольку мне в то время не было шестнадцати, он не стал заключать со мной сделку.

Сейчас мне известно о феях и эльфах гораздо больше, чем в юности, и я понимаю, что Торговец тогда совершил нечто неслыханное, из ряда вон выходящее. Феи из любой ситуации обязательно извлекают выгоду.

Эли, видимо, не хуже меня знаком с нравами фей. Он недоверчиво приподнимает брови.

– Но позднее я вызвала его в обмен на долговое обязательство. И еще раз. И еще. Я выдумывала всевозможные просьбы, только чтобы он побыл со мной еще немного. – Потому что он мне нравился. Потому что я помешалась на нем. Потому что мне нужен был друг, которого не пугала бы моя темная сторона – а Дес был именно таким.

– Он не должен был заключать с тобой этих сделок, – рычит Эли.