раздельно. Тухля забился в дальний угол. От молчания было холодно. Что Ванзарова устраивало.

Паровозик дал гудок, вагон тронулся.

* * *

Поезд прибывал, потихоньку подкатывая, тормозя и солидно пыхтя паром. Вздрогнул и замер окончательно. Под фонарным столбом встречал по-прежнему пустой перрон. За ним виднелось здание вокзала и привокзальная площадь. В сезон на ней толпятся пролетки. Но не сейчас. Зная зимние повадки пассажиров, извозчики объезжают стороной загородный вокзальчик, предпочитая вокзалы солидные, где всегда найдется кого подвезти.

На площадь влетели узкие сани, в каких хватит места для двух пассажиров, лихо развернулись и встали как вкопанные. Управлял санями мужик, утонувший в овчинном тулупе под малахаем. Откинув теплое покрывало, с саней сошла дама и торопливым шагом направилась к перрону.

– Неужели Клавдия Прохоровна, – глядя в окно, проговорил Малочаев. Он приподнялся с соседней лавки.

– Жена господина Квадри имеет привычку встречать мужа после охоты? – уточнил Ванзаров.

– Что вы… Впервые такое… Неужто почувствовала…

Ванзаров вышел в проход между лавками.

– Прошу внимания, – начал он и подождал, пока все взгляды устремятся к нему. – Официально заявляю, что для расследования в данный момент каждый из вас является подозреваемым. Вина кого-то одного или всех вместе не доказана. Но не доказана и невинность. Ни у кого из вас нет алиби. Господина Квадри и мадемуазель Новоселову мог убить и господин Кукульский, и господин Малочаев, войдя в сговор с вашими спутницами. Или совместно, покрывая друг друга.

Возмущение биржевых дельцов было пресечено быстро и жестко.

– Равное подозрение лежит на господине Тухове-Юшечкине, – продолжил Ванзаров, не замечая жалобных вздохов Тухли. – В дороге вы, господа, предъявили для досмотра патронташи, в которых недостает по два патрона. В ваших ружьях по две пустые гильзы. Это ничего не доказывает. Выстрелов было четыре. Два патрона, которыми убили Квадри и Новоселову, могли находиться у кого-то в кармане. Это простейшая уловка… То, что вы оставили стреляные гильзы в стволах, как раз на это явно указывает… Прошу не перебивать… Вы будете доставлены в ближайший полицейский участок, где собственноручно напишите подробные показания: где и что делали… Никто не имеет права покинуть вагон без моего разрешения. Вы считаетесь задержанными сыскной полицией до выяснения. Пока это не арест.

Попытка нового бунта не угрожала. Охотники с барышнями были напуганы достаточно. О Тухле и говорить нечего. Главное, чтобы он не начал каяться и просить прощения. Ванзаров попросил обер-кондуктора выпустить и запереть за ним дверь. Он вышел на перрон, когда дама в меховом полушубке и шапочке-пирожке с вуалью подошла к вагону.

– Мадам Квадри?

Дама вздрогнула, но женским взглядом оценила коренастую фигуру с модной шапкой на челе.

– Что вам угодно? – спросила она. В голосе слышалась напряженность.

– Ищете вашего мужа?

Она отстранилась на шаг.

– Кто вы такой? В чем дело? Что вам нужно?

– Сыскная полиция, чиновник Ванзаров, – ответил он, чуть поклонившись. И полиции знакома вежливость. Иногда. Кое-где. Порой…

Дама обхватила хорошенькое ухоженное личико ладонями в лайковых перчатках.

– О боже! Это правда…

Ванзаров предпочел, чтобы события развивались сами.

– Это правда… Виктор Андреевич погиб… Какой ужас… О нет…

Клавдия Прохоровна не справлялась с волнением. В окна вагона смотрели друзья мужа. Но утешить вдову не могли. Или не слишком хотели.

– Откуда вам стало известно? – спросил Ванзаров, заслоняя спиной слишком любопытных.

– Я получила телеграмму, в которой сообщалось, что мой муж погиб, – продолжила она, еле сдерживая слезы.

– Могу взглянуть на телеграмму?

– Она осталась дома… Я так испугалась… Бросилась собираться… Примчалась сюда… И это правда… Какая трагедия…

– В телеграмме было указано, что именно случилось с господином Квадри?

– О нет… Одна строчка: «Ваш муж погиб на охоте». Я не могла ждать, примчалась на вокзал, даже не зная, когда прибудет поезд…

– С какого телеграфа и в котором часу была отправлена телеграмма?

– Я не знаю! – трагически вскрикнула бедная женщина. – У меня все поплыло перед глазами… Где Виктор Андреевич? Где его тело…

Ванзаров указал на второй вагон.

Мадам Квадри покачнулась, но устояла.

– Могу взглянуть на него?

– Не рекомендую. Такое зрелище вам не по силам, мадам…

– Я должна… Должна… Я справлюсь… Прошу вас…

– У вашего мужа фактически не осталось лица, – аккуратно сказал Ванзаров.

Вдова издала тяжкий вздох.

– Все равно… Я должна… Вы позволите забрать его личные вещи?

– Какие именно?

– Фамильный перстень, цепочку с брелоками, заколку для галстука… Не хочу, чтобы они пропали в мертвецкой… Вы же понимаете, что там не побрезгуют украсть… Эти вещицы будут хранить память о моем дорогом муже…

– Примите мои самые глубокие сочувствия, – сказал Ванзаров с поклоном. – Надеюсь, жизнь господина Квадри была застрахована?

– О да, – ответили ему с тяжким вздохом. – Виктор Андреевич заключил договор со страховым обществом «Россия» только в декабре… Как чувствовал… Я отговаривала его, но он настоял… Говорил: если со мной что-то случится, ты не будешь нуждаться, дорогая… О мой драгоценный муж…

– Господин Квадри должен был сделать первый взнос.

– Конечно, это обязательно, чтобы страховой договор вступил в силу.

– Страховая выплата предполагает сумму тысяч сто, вероятно?

– Триста тысяч… Он сказал: чтобы ты не знала нужды… И вот какая трагедия… Мне не нужны эти деньги без него… Пустите меня к нему, прошу вас…

На уговоры и слезы чиновник сыска не поддался. Проявил редкую черствость, холодность и бессердечие, можно сказать. К мужу не пустил. Зато заставил войти в вагон с живыми пассажирами.

– Прошу прощения, – остановил он даму, которая оказалась в тамбуре. – Держите собственный выезд с санями?

– Что вы… Это слишком дорого… Наняла извозчика…

Ванзаров поманил обер-кондуктора и потребовал никого не выпускать, пока он не вернется. Возражения, что на железной дороге так нельзя, без разрешения начальства не может держать состав, пассажирский поезд – не тюрьма и так далее, были отвергнуты. Заглянув в вагон, где друзья сторонились безутешной вдовы, Ванзаров рявкнул:

– Господин Тухов-Юшечкин, на выход!

Тухля шагнул на перрон как на эшафот.

– В тюрьму? – с надеждой спросил он.

Его молча подтолкнули вперед.

Они подошли к саням.

Возница, укутанный воротником и шапкой, глянул и отвернулся.

– Эй, ямщик, отвезешь на угол Офицерской и Львиного переулка, – сказал Ванзаров.

– Дожидаюсь, – буркнул голос из меха.

– Пассажирка твоя не поедет. – Ванзаров пихнул Тухлю в сани, залез сам и укрыл себя и друга теплом. – Плачу гривенник. Трогай…

Мужик дернул поводья, крепкая лошадка послушно повернула и не спеша побежала по заснеженной улице к переезду по льду Большой Невки.

Ванзаров никак не мог устроиться, ерзал, толкая Тухлю.

– Признавайся, злодей, – сказал он, угомонившись, – в декабре вложил деньги в акции Квадри?

– Откуда ты узнал? – спросил друг так, будто ему показали