Борис Семенович проводил своего гостя, только когда рассвет уже начал подкрашивать небо. Долго они просидели, причем не меньше, чем над военными улучшениями, они работали над прибором затопления. Даже придумали начало схемы. Еще один сахарный замыкатель, который включится под водой и откроет шлюзы, опуская мину на дно, где она уже никому не повредит просто так. Вот только как понять, что время пришло?

Щербачев предлагал отслеживать давление при возможном подъеме мины чем-то вроде высотомера, который стоит на его летательных аппаратах. Как только сорвавшаяся мина оказывается близко к поверхности, контакт замыкается, и схема срабатывает. Идея хорошая, для нее хватило бы даже небольшой батареи, но… Как создать настолько чуткий прибор, чтобы он смог реагировать на изменения всего в пару метров?

Вот здесь они уже ничего не смогли. Щербачев ушел отсыпаться перед вылетом обратно в Севастополь, а Якоби сел за дневник, стараясь записать каждую из мыслей и идей, что они сегодня обсуждали. Часа два сидел, прежде чем закончил, а потом вытащил еще один лист бумаги и начал писать письмо Алексею Федоровичу. Начальник третьего отделения канцелярии как раз попросил поделиться своими мыслями насчет талантов капитана, и теперь Якоби было что написать.

Пусть жандармы знают, что не только они пекутся об обычных людях, но и русские офицеры с инженерами тоже о них не забывают. Якоби знал, что поступает правильно… А вот чего он не знал, так это того, что уже через день его письмо прочитает сам царь.

— Топить свои мины, чтобы простые люди не пострадали? — Николай довольно посмотрел на стоящего рядом Орлова. — Не зря мы все-таки дали шанс этому капитану. Не зря! Есть в нем умение думать о будущем.

Обратно мы летели с гораздо меньшим комфортом, чем сюда. Еще бы… Добавились грузы: вдоль стенок стояли ящики с подарками от Якоби и кучей редких элементов и реагентов, закупленных Лесовским. А еще у нас появились новые пассажиры. Помимо великих князей, Стервы и моей команды с нами летели Обухов и капитан Иванов, убедивший меня взять его с собой на Черное море. Не знаю, будут ли с южными штормами перспективы для применения «Волков», но… Будем проверять на месте. Для настоящего успеха нужна ведь не только тяжелая техника, но и легкая.

— На этот раз вы взяли меньше угля, капитан, — первым тишину после начала полета нарушил Михаил.

Кроме той встречи на совете после Мемеля мы больше не пересекались, с Николаем не виделись и вовсе. Я осмотрел братьев: на вид оба казались бодрыми и отдохнувшими, значит, с Александрой Федоровной все оказалось в порядке.

— Мы летим в село Александровка на реку Кальмиус, там есть несколько небольших угольных шахт, сможем загрузить все, что потратим. А сейчас благодаря этому смогли взять на борт пару лишних ящиков оборудования, — я улыбнулся во все тридцать два зуба.

— Остановка по пути? Мог бы и предупредить, — вроде бы беззаботно бросил Михаил, но по тону я почувствовал, что опять сделал что-то не то. Кажется, при перевозке великих князей не я, а они должны определять маршрут.

— Чисто теоретически мы и до Севастополя дотянем. А в будущий Стальный слетаем отдельно, — скрепя сердце предложил я.

— Не нужно, — отказался Николай. — Ты же не для себя, а для дела летишь. Мы подождем.

— Кстати, а что за дело? — подобрался Михаил. — И что за Стальный? Не помню такого поселения.

Я ему и рассказал о найденном в тех местах угле, который по качеству не уступал лучшему английскому. Про железные руды, которых рядом тоже достаточно, и о желании построить над всем этим город, который сможет дать стране то, что и нужно для промышленной революции. Те самые уголь и сталь. Почти как было в моей истории. Хотя там все, конечно, прошло очень и очень извилистым путем.

1779 год — первое упоминание Александровки, поселения на берегу реки Кальмиус. 1820-й — первый найденный уголь и первые небольшие шахты, которые я и упомянул, прося у царя это место. 1869 год — правительство заключает с местным главой дворянства князем Кочубеем договор о постройке завода для производства рельсов. И вот первый поворот судьбы: князь ничего не делает сам, а через три года продает концессию на тот самый завод британцу Джону Юзу.

И тот — здесь нужно отдать человеку должное за его упорство — сам организует акционерное общество, собирает деньги и строит завод. А потом вокруг него постепенно появляется и поселение, которое так и назвали Юзовка. С годами стране нужно все больше угля и стали, и Юзовка растет. В 1917-м страну сотрясает революция, и в 1924-м город превращается в Сталино. Неважно, царь у нас или партия, но уголь и сталь все равно нужны.

Как Сталино город прошел Вторую Мировую войну, но после Сталина пришел Хрущев. Началось развенчание культа личности, и в ноябре 1961-го город переименовали в Донецк, которым он и остался вплоть до моего исчезновения в том странном взрыве… Я тряхнул головой и, постаравшись отрешиться от видений из будущего, продолжил рассказывать, что именно мы с Обуховым планируем тут сделать.

— Уголь и сталь, — задумчиво кивнул Николай. — Они нужны империи. Но много ли вы добудете?

— Много, — я не сомневался. — Угля тут на десяток жизней хватит, железа — тоже. Для стали мы поставим новые печи, которые смогут за раз выплавлять ее десятки тонн. А чтобы возить в другие концы России, дорогу железную построим. До Ростова. А дальше уже по Волге все и сами развезут куда надо.

— Ну и планы, — Михаил улыбнулся, но смотрел он при этом на меня очень серьезно. — Кстати, у меня для тебя подарок.

— У нас, — неожиданно добавил Николай. Кажется, раньше он бы предпочел промолчать.

— У нас, — согласился Михаил. — Когда началась вся эта суета после атаки на Мемель, в Петербург потянулись сотни нежданных гостей и тысячи писем. Все хотели знать, а что мы планируем делать дальше, выспрашивали о «Волках», о тебе…