Тогда Вол’джин понял, что неважно, что она видела, ведь он знал, чего она не видела. Когда Кхал’ак рубанула в направлении живота, он переместил оружие в левую ладонь. Тролль не отбил удар глефой, просто замедлил его и шагнул вперед. Меч все же задел его бедро – прямо там, куда Ден-Тай ударил древком копья. Он почувствовал боль, но та была где-то невероятно далеко.

Левая рука опустилась, прижав запястье Кхал’ак к его боку. Зандаларка подняла взгляд – ярость в глазах грозила полыхнуть и обжечь его. Вол’джин ответил презрением – не потому, что она была врагом, но потому, что она была скверной, грозившей уничтожить Пандарию и всех троллей. Он выдержал ее взгляд так долго, чтобы она точно поняла, а затем убил.

Быстро.

Безжалостно.

Каждый раз, когда она видела его в бою, он пользовался глефой и сражался в традиционной технике. Единственное, чего она не видела и о чем не знала, – подготовка, что он получил в Шадо-пане.

«Ее подобало убить голыми руками».

Копьеподобный удар сокрушил ее гортань и трахею. Пальцы вонзились глубже. Хрустнули позвонки, став под кончиками пальцев из твердых мягкими, как каша. Осколки кости вошли в спинной мозг.

Кхал’ак пошатнулась от силы одного удара. Ноги ее уже не работали. Она рухнула рядом с мертвым могу. Ядовито уставилась на него, но лицо ее синело, пока она пыталась сделать свой последний вдох.

Не получилось.

Войска зандаларов стояли на месте, на их лицах было ясно написано изумление. Кхал’ак мертва. Их капитан мертв. Два могу мертвы, и слишком многие их товарищи мертвы, или стонут, или умирают снаружи и внутри. Гурубаши и амани уже начали отходить. Задние отряды поредели.

Вол’джин перекинул глефу из руки в руку.

– Бвонсамди – он ждет вашего появления.

От его слов по многим зандаларам пробежали мурашки. Они присоединились к более слабым соратникам и бросились прочь, в метель. Немногие оставшиеся хлынули вперед. Тажань Чжу разогнал их, как мух. Кости трещали, в телах отдавались удары, тролли корчились на полу.

Тажань Чжу вернулся назад и мягко повел ладонью.

– Присмотрите за ними. Подальше отсюда. Можете идти.

Словно его дозволение было приказом, последние зандалары исчезли из виду. Немногие уносили раненых, оставляя дальнее крыло зала омытым кровью и заваленным трупами. Чэнь и Ялия, хромая, вышли вперед, наблюдая за отступлением, а Тажань Чжу и Вол’джин приблизились к Тиратану.

Яркая кровь окрасила губы человека. Он слабо улыбнулся.

– Приперло меня к стенке…

Вол’джин посмотрел на копье. Наконечник явно пронзил хребет и разорвал кишки. Хуже того, у него оказалась широкая крестообразная гарда. Они не могли снять человека с копья, а оно слишком глубоко вошло в стену, чтобы его вырвать.

– Подожди. Я знаю заклинание…

Человек покачал головой и зашипел, когда старый монах ощупал выходную рану.

– Нет. Мне конец. Мы молодцы. Я умру счастливым.

Тролль сглотнул комок в горле.

– Глупые люди. Нельзя умирать счастливыми.

– Если говоришь, что я ошибаюсь, это гарантия того, что я прав, – Тиратан вздохнул. – Отпусти меня. Все хорошо.

Человек напрягся, и копье закачалось. Позади него что-то хрустнуло. Тиратан рухнул лицом вниз, и Тажань Чжу поймал его. Вол’джин помог монаху опустить тело на пол. Тиратан закрыл глаза, так что Вол’джин не знал, слышат ли его, но все равно заговорил:

– Я не дам тебе умереть. Я не добрался до того, кто тебя убил, а еще ты мне должен стрелу для Гарроша.

Вол’джин сложил руки на ране, прижав ладони к наконечнику копья. Кивнул Тажаню Чжу. Пандарен, аккуратно расшатав древко, извлек наконечник. Добрых четыре дюйма стали осталось в стене. Окровавленный край выглядел так, будто его шатали настолько сильно, что он оторвался от изношенности металла. Каким образом монах сломал лезвие, Вол’джин не имел представления, как и времени на размышления об этом.

Его руки сомкнулись над раной, кровь человека просочилась между пальцев. Вол’джин произнес заклинание. Золотая энергия собралась в ладонях и запульсировала, проникая сквозь Тиратана. Магия ударила в пол и отскочила. Задела, в свою очередь, Ялию и Чэня. Даже отлетела к массе тел и попала на монаха, заваленного мертвыми врагами.

Вол’джин подождал, пока Тиратан шевельнется, но не готов был предоставлять все одной магии. Он закрыл глаза и поискал. Не пришлось трудиться или заходить далеко, поскольку присутствие Бвонсамди окутало весь монастырь.

Этот не для тебя.

Ты так смел, темный охотник, что говоришь лоа, что он может, а чего не может?

В ухе Вол’джина раздался голос Сен’джина:

Возможно, он имеет в виду, что человек пока еще не твой.

Да. Есть клятвы. Есть обязательства.

Бог мертвых рассмеялся:

Если бы мне этого было довольно, мое царство оставалось бы пустым, и никто никогда не умирал.

Клятва темного охотника, – Вол’джин поднял подбородок. – Возможно, этого достаточно, чтобы на тебя повлиять.

Призрачный лоа пожал плечами:

Ты дал мне богатый урожай.

Как и он.

Правда. И еще больше умрут от холода. Если кто-то выживет, чтобы сообщить о случившемся, их сочтут безумцами и казнят за трусость, – Бвонсамди улыбнулся. – Шелковая Танцовщица возрадуется в паутине, что ты сплел для нее. Посему – да, забирай своего человека. Пока.

Благодарю, Бвонсамди.

Но не навсегда, Вол’джин, – лоа растворился, как исчез и его шепот. – Ничто не вечно…

Тело Тиратана содрогнулось, мышцы сократились. Затем он расслабился, а дыхание стало ровнее.

Вол’джин сел на пятки и вытер кровь о бедра.

– Я исцелил, что смог.

Тажань Чжу улыбнулся.

– Думаю, у нас есть возможности вернуть его к полному здравию.

Вол’джин поднялся. Пол усеивали тела, но никто не двигался, – ничто, кроме игривой поземки и медленно просачивающейся вниз крови. Она густела, стоило холоду коснуться ее, замерзая в вещество, которое можно было бы принять за красный свечной воск. Такой обыденный, отрицающий реальность.

Но мертвые не имели значения. Пока Чэнь с Ялией освобождали еще одного выжившего монаха из-под груды тел, Вол’джин присел и подхватил человека на руки.

– Ведите, настоятель Тажань Чжу. Пора начинать исцеление.

Чэнь вставил последнюю палочку фимиама в наполненный песком бронзовый горшок и поклонился полкам со статуэтками.

Ялия закончила поправлять последнюю из резных фигурок, затем присоединилась к нему и тоже поклонилась. Пока они оставались в поклоне, белый дым, благоухающий соснами и морем, плыл над каменными изображениями, найденными в недрах горы.