того, что толком не вытерлась, а охлаждающий артефакт в ее комнате работал на максимум. Набросила на плечи халат, подхватила полы длинным поясом, сложив его вдвое, и направилась к столу с пишущими принадлежностями.

Все же она себя переоценила: эмоции до сих пор бурлили и требовали выхода. А что делать в таком случае? Правильно: написать своей настоящей подруге и все выплеснуть через бумагу. Как раз прошлым вечером Диана писала ей, изливая душу и в красках описывая свой разрыв с новым ухажером. Так что все честно: теперь очередь Эль.

Однако она успела сделать лишь шаг в выбранном направлении, как в дверь постучали.

Раздражение накатило новой волной. Ну, если это опять Инесса, придумавшая очередную причину для шантажа, чтобы вовлечь ее в свои дела сердечные, то на сей раз она точно получит… по заслугам!

Светлая и так сегодня подозрительно активно интересовалась, что за знаки Эль рисовала на колышках. Только черта с два она нашла, к чему прицепиться. За время пребывания в Приме Элинор использовала действительно сильные и опасные руны лишь раз — в ту роковую ночь на кладбище. А те, которые она нанесла на ограду, разрешены в использовании даже детям — безобидные для всех, кроме нечисти, бытовые и общеизвестные.

Так что к двери Эль подбежала в самом что ни на есть боевом настрое. Рванула ее на себя, не спрашивая, кто там, и… встретилась глазами с Тэйтом.

Вот ведь! Со всеми этими переживаниями она совершенно забыла, что они договаривались навестить родню Корлина этим вечером…

***

Мелкая поганка Сардинес не только не собралась к оговоренному времени, а еще и вышла его встречать… слава богам, что хоть не в чем мать родила.

Типовой банный халат, выдаваемый всем жителям общежития со склада Гильдии магов, назывался «типовым» не только из-за одинаковой формы и расцветки, но и из-за универсального размера. И девушке он был чудовищно велик. Должно быть, если бы не пояс, которым из-за его длины ей пришлось обвязаться в несколько раз, халат и вовсе свалился бы с хрупких плеч на пол. На плечах он, к счастью, держался, однако его полы, сдерживаемые лишь поясом на талии, расходились на груди в стороны на весьма приличное (или неприличное?) расстояние, открывая широкую полоску кожи от шеи почти до самого живота.

Мокрая, полуголая, с распущенными спутанными волосами… Мало того, с этих самых волос, для полного счастья, все еще капала вода: часть — впитываясь в ткань халата, часть — падая на ту самую обнаженную полоску кожи и до ужаса медленно стекая вниз, капля за каплей…

Естественно, Грегори зацепился взглядом за эти капли, на мгновение позабыв, зачем пришел.

Ну, а кто бы не засмотрелся на его месте? Он же не железный, в самом-то деле. И так уже реагирует на нее слишком остро и сдерживается только потому, что понимает, что не стоит связываться с девятнадцатилетней девчонкой. А она… совершенно не помогает! Провоцирует засранка.

А в том, что Эль его провоцирует, Грег даже не сомневался. Может, она и неспециально открыла дверь в таком виде, ожидая кого-то из женского состава общежития. Но какой-то короткий миг — и мелькнувшая на ее лице растерянность испарилась, будто и не бывало. И то, куда он смотрит, она тоже видела прекрасно, и ей это, чтоб ее, явно нравилось, а на губы наползла донельзя хитрая, довольная улыбка.

И Грегори стоило немалых усилий, чтобы прямо сейчас не впиться в эти губы своими, а потом немедля затолкать мелкую совратительницу в комнату и закрыть дверь уже изнутри.

Девственница, видите ли… Кто-то прямо-таки нарывается, чтобы перестать ею быть!

Грег выдохнул и отвел взгляд.

Нет уж, он еще не сошел с ума, чтобы связываться с такими, как эта девчонка.

Где-то на грани сознания промелькнуло воспоминание, что примерно так он и подумал, опоздав на похороны Карины Делси — не настолько сошел с ума, чтобы вскрывать чужую могилу без темного мага и официального разрешения, — и чем это потом кончилось. Но Грегори упрямо отбросил эту мысль и напомнил себе, что пришел к Кардинес, собственно говоря, по делу.

— Собирайся, жду тебя на кухне, — буркнул он самым недружелюбным тоном, на какой только был сейчас способен, и развернулся, чтобы уйти.

За спиной с грохотом захлопнулась дверь.

— Дай мне пятнадцать минут! — громко донеслось уже из-за нее.

Грегори возвел глаза к потолку, тяжело вздохнул и все-таки побрел на кухню.

Пятнадцать минут — как же. Он в свое время почти женился, так что знает, как быстро одна четверть часа превращается у женщин в три, если не вдвое больше.

— Ой, Грег! — Видимо, чтобы его окончательно добить, именно в этот момент из своей комнаты в коридор выплыла прилипала-фиалка Лоуфорд. Заметив его, Инесса засучила пальчиками по своей шляпке, которую в этот момент держала в руках, и приторно улыбнулась, взмахнув пушистыми ресницами. — Давно тебя не видела. Как дела?

Его иррационально тянет к соседке — черной магичке, которая не имеет ни малейшего опыта, но при этом целуется как заправская развратница, умопомрачительно выглядит и пахнет, да еще и имеет мозги и всегда может поддержать разговор.

Как его дела? Превосходно, разве не видно?

Как он встрял-то…

— Лучше всех, — огрызнулся Грегори, даже не пытаясь изобразить любезность.

Лоуфорд обиженно надула губки и завертела поля шляпы быстрее, будто собиралась раскрутить ее и запустить в полет, как тарелочку для стрельбы на соревнованиях лучников.

— Я просто соскучилась. — Потупила глазки. — А ты…

А он — что? Обязан сюсюкать с той, кто вешается на него уже целый год и не понимает вежливых слов? Сколько можно-то?

Больше Грег ничего не сказал и молча прошел мимо.

Инесса проводила его обиженным вздохом.

Бить на жалость — любимый прием Лоуфорд.

Глава 17

Он ее не поцеловал.

Эль видела, как Грегори на нее смотрел, когда она, думая, что это Инни, сдуру открыла дверь в полураспахнутом халате. Конечно видела, не слепая же. И не запахнулась тут же вопреки всем приличиям именно поэтому — тот поцелуй ей понравился, очень, и да, она не отказалась бы от повторения.

И, судя по его взгляду, Элинор была готова поклясться, что он тоже.

А он… не поцеловал.

Почему она не проявила инициативу сама? Банально струсила.

Докатились: Эль Викандер струсила!

Зла на себя не хватало. Потому что она кто угодно, но только не