В последующем он много беседовал с Кирой и Лидой. Если рассматривать всю его жизнь под вторым именем, этот ее период был неизмеримо более богат на общение по сравнению со всеми остальными. Две женщины приходили и облегчали свою боль, высказываясь на тему происходящего. Андрей пытался утешить их словами осторожного оптимизма, порой гостьи затевали спор с ним, но всегда миролюбивый. Порой они втроем обсуждали варианты того, что случится в обозримом будущем конкретно с их регионом. Кира и Лида часто спрашивали Андрея, не возникает ли у него порыва написать полотно под впечатлением от устрашающей современности. Каждый раз он отвечал отрицательно, уточняя, что ни в коем случае не собирается быть хроникером разрушений, в которые безотчетно впало человечество. Он хотел сочинять гимны только созиданию.

18

Андрей на почве разговоров с Кирой и Лидой стал часто задумываться: как он сам переживал бы смуту, объявшую современное человечество, не уйди он когда‑то давно в затворничество, а останься человеком, заботящимся о своих социальных связях? Какую роль во всем происходящем он принял бы, насколько сумел бы поддерживать реноме нравственного и справедливого человека?

Однажды он узнал, что люди его прежнего круга общения в начале кризиса были вынуждены эвакуироваться из своего города, так как после подрыва ряда близлежащих предприятий там создалась невозможная для проживания экологическая обстановка. Они переехали в регион, где к тому моменту успела образоваться республика, руководители которой поддерживали постоянное военное напряжение с соседями под предлогом мести за убийство делегации общественных деятелей, неизвестных обывателю. Андрей со всем старанием спроецировал себя образца прошлой жизни на обстановку, которая имела место там, где жили сейчас его прежние знакомые, и попробовал вообразить, чем он занимался бы и какие бы имел взгляды на происходящее. Он призвал себя оставаться максимально честным с самим собой и пришел к убеждению, что был бы вынужден работать на руководство нового государства. Не пускался бы без принуждения в риторику о мести за убитых, не стал бы открыто высказываться в пользу обострения конфликта с соседями, но делал бы очень много в рамках своего поприща – вероятнее всего, логистики. Андрея ужасало, в какой слепоте ему пришлось бы сохранять себя, сложись ситуация именно так – слепоте человека, который изо всех сил старается кидать больше и больше угля в котел паровоза и одновременно полностью пренебрегает очевидным фактом, что паровоз движется вперед вовсе не с целью привезти продовольствие в нуждающийся район или материалы для постройки нового города, а с целью врезаться в другой паровоз, якобы наполненный вражески настроенными людьми, и в результате взорваться самому.

Изредка Андрея посещала мысль: не должен ли он выйти из своего укрытия, попробовать встретиться с людьми, ответственными за политику новорожденных псевдогосударственных образований и попробовать призвать их к разуму? Но Андрей не мог четко различить в себе способности справиться с такой миссией. Он не верил, что ему удастся заговорить на одном языке с людьми, которые вершили судьбы в текущих реалиях. За годы у него четко сложилось впечатление о себе как о человеке, способном лишь бросать в вечность слова и художественные мотивы, но неспособном четко и оперативно читать ситуацию и исходя из нее нести людям идеи, которые помогут добиться максимально быстрого и безболезненного улучшения ситуации. До сих пор Андрея совершенно не волновало, оставит ли он вообще след в истории, а теперь он переживал, что не имеет ни малейшей возможности прямо сейчас добавить и толику здравомыслия сегодняшнему заблудшему поколению.

Андрей хотел выговориться на сей счет Кире и Лиде, но не успел: в какой‑то момент они по неизвестной ему причине уехали. А позже в доме вообще перестали звучать человеческие голоса. И уже не люди-курьеры приносили ему пропитание, а роботы: небольшие контейнеры на колесах с руками-манипуляторами и выдвижным экраном, на котором появлялось мультипликационное изображение женщины в очках. Каждый раз робот осведомлялся о самочувствии Андрея. Каждый раз Андрей заявлял о безукоризненном состоянии своего здоровья. В пятый приезд робота Андрей и сам задал ему вопрос, поинтересовавшись, существует ли по-прежнему человечество. Робот ответил, что человечество существует не по-прежнему. На все попытки Андрея добиться дополнительной информации робот лишь озвучивал фразу: поскольку мое предназначение ограничено доставкой необходимых продуктов и уточнением состояния потребителя, владение запрошенными данными лежит вне моих полномочий.

Теперь неведение подавляло Андрея. Он никогда не думал, что, ограничив свои перемещения одной комнатой, однажды ощутит себя жителем отдельной планеты, которая не имеет ни малейшего канала связи с Землей. И заодно придется сжиться с мыслью о своей полной зависимости от участи этой отдельной планеты – подготовиться умереть, если она окажется под угрозой уничтожения.

Один информатор у Андрея все‑таки остался. Он, однако, никогда не сообщал ему больше, чем о погоде снаружи. Только однажды пришел момент, когда этот информатор – окно его комнаты – дал знать Андрею о необъятно развернувшейся поступи новообразующегося человеческого будущего. Раньше Андрей видел на горизонте только далекую лесную полосу. Теперь ее не было, а взамен появилась непрерывная тонкая серая линия, и она очень медленно, едва заметно, прирастала в толщине. Через пару дней у Андрея стало получаться различать объекты, которые издали сливались в эту серую линию. Он начал видеть перемещающиеся металлические балки, протяженные платформы, каркасные структуры. Все представляло собой цельное, феноменально сложное образование исполинских размеров. Оно еще находилось в активной фазе роста, так что дистанция между ним и Андреем продолжала уменьшаться – и вскоре он мог уже в малых деталях видеть, как происходит постройка, до предела поражавшая сознание своей организованностью, быстротой и монументальностью. Не наблюдалось ни малейшего признака участия в процессе человека: не было видно никого, кто управлял машинами, которые осуществляли подвоз материалов, их подготовку к монтажу на месте и сам монтаж. Огромные механические манипуляторы перемещали и сразу крепили к уже законченной части конструкции разнообразные остовы, плиты, элементы коммуникаций, и так без устали создавали облик невиданного ранее человечеством города-предприятия. План его изобретателей будто состоял в том, чтобы заключить часть планеты, если не ее всю, в толстую многослойную оболочку, которая, по сути своей, будет гигантской промышленной зоной.

С приближением машин-строителей Андрей испытывал все больший трепет, понимая, что они легко сметут дом, где он находился, просто как еще одно мелкое препятствие для продолжения своей работы. Когда между роботами и местом, откуда на них смотрел Андрей, остались уже считаные сотни метров и он мог во всех подробностях рассматривать их наружность и то, как они растили