Пока я вдыхала тонкий запах, исходящий от Эйдена, он обнял меня. Так нежно, нежно, нежно… Одна рука лежала поверх плеч, а другая – чуть ниже. В следующее мгновение он притянул меня к себе так, что я оказалась в коконе его огромного тела.

Он обнимал меня. Он обнимал меня.

Что-то прижалось к моей макушке. Я знала, черт возьми, что это его подбородок.

Наверное, это было второе самое прекрасное объятие в моей жизни. Соперничать с ним могло лишь то, которое подарил мне приемный отец, когда навестил в больнице сразу после того, как Сьюзи ударила меня своей машиной. Он первый появился в палате. Я уже очнулась и отчаянно рыдала. Приемный отец обнял меня и позволил горевать о смерти тех непростых отношений, которые связывали меня с Сьюзи.

Но это, конечно, было совсем другое.

Зака сложно назвать маленьким, да и брат у меня ростом за метр восемьдесят, однако меня еще никогда не обнимал такой огромный мужчина. И мне это понравилось. Мощный бицепс закрывал мне ухо, приглушая разговоры находящихся в комнате людей. Как будто тебя захватил смерч. Большой, мускулистый, теплый смерч с потрясающим телом, который в ближайшие несколько лет будет приглядывать за тобой, что бы ни случилось.

От этой мысли я улыбнулась, уткнувшись в его излюбленный худи.

– Приятно, – заметила я шепотом.

Грудь под моим лицом напряглась настолько, насколько это позволяли проработанные мускулы.

Наше объятие длилось не более пяти секунд, но, когда я выбралась из рук Эйдена, рот у меня был до ушей, как у последней идиотки. Скорее всего, я была красной как рак, потому что момент был грандиозный, будто после получения золотой медали. Но тут до меня дошло, что команда все-таки проиграла. Пошарив в переднем кармане, я нашла слегка помятую шоколадную конфету. Я пронесла парочку на стадион в надежде съесть во время матча. Но, обнаружив вместе с билетом пропуск, я сохранила одну для Эйдена.

Протягивая конфетку в обертке, я вскинула брови.

Он точно так же поднял брови, взял ее с моей ладони, развернул и бросил в рот, спрятав обертку в кармане куртки.

Понаблюдав за тем, как Эйден медленно жует конфету, я спросила:

– У тебя еще есть дела?

Виннипегская Стена покачал головой.

– Поехали домой?

– Да.

– Подбросишь до моей машины? Я оставила ее на обычной стоянке.

– Подброшу.

– Не знаю, разрешат ли тебе проехать на стоянку…

Тут я заткнулась, увидев его красноречивый взгляд «ты идиотка, Вэн». Н-да, как иногда хочется засунуть палец прямо ему в нос.

– Ах да… конечно, они пропустят тебя. Тогда все в порядке, подвези.

Эйден кивнул в сторону выхода.

Мы сделали всего пару шагов, когда я заметила знакомую физиономию у выхода из семейной зоны. Приближаясь к принимающему «Трех сотен», я выпрямила плечи. Тот увидел Эйдена, а потом и меня рядом с ним. Откровенно провокационная улыбка на его роже выбила меня из колеи.

– Хорошая игра, мужик, – сказал Кристиан Дельгадо, обращаясь к Эйдену, но не отводя взгляда от меня. – Привет, Ванесса!

– Привет, – сухо, безо всякого энтузиазма бросила я в ответ.

– Как дела?

– Спасибо, ничего. Как у тебя? – Сама себе я напоминала Ларча из «Семейки Адамсов».

И тут этот приставучий козел подмигнул. Он, черт возьми, подмигнул мне, когда за моей спиной могучей тенью стоял Эйден.

– Великолепно, милочка.

– Милочка? Серьезно?

На меня легла тяжелая рука Эйдена. Боковым зрением я увидела запястье и свободно свисавшие с плеча пальцы. Я сделала каменное лицо, и мы зашагали к туннелю.

Я осмелилась взглянуть на Эйдена, только когда мы отошли на достаточное расстояние от семейной комнаты.

– Прости, что обняла тебя, но люди смотрели… было бы странно, если бы я не сделала этого.

Глядя прямо вперед, он небрежно мотнул головой.

– Как все прошло?

– Пять женщин, с которыми я ни разу в жизни не перемолвилась ни словечком, спросили, на каком я месяце. Потом трое посоветовали заводить ребенка в межсезонье, чтобы не очень нервничать.

Я снова задумалась обо всех этих разговорах. Мне не очень нравятся люди – особенно если я их не знаю, – которые суют нос не в свои дела.

– Не обращай на них внимания.

– Пытаюсь. – Я вздохнула, разрываясь между двумя чувствами: стыдом за свою ложь и раздражением на чересчур назойливых женщин.

Эйден, нахмурившись, взглянул на меня.

– В чем дело?

– Ни в чем.

Эйден сжал плечо.

– В чем дело?

Я выстрелила в Эйдена взглядом, очень похожим на его собственный.

– Мне плохо оттого, что приходится быть дружелюбной с теми, кого обманываешь.

Я заметила, что складка меж бровей Эйдена стала глубже.

– И кто знает, что случится через несколько месяцев, правда ведь? – понизила я голос.

Он медленно и не то чтобы настороженно, но как-то неопределенно кивнул.

– Мы не можем жить в разных штатах, – произнес Эйден так громко, будто ничего такого, что надо бы хранить в тайне, в его словах не было.

Я огляделась вокруг и с облегчением убедилась, что в проходе никто не стоял с диктофоном в руке.

– Ты хочешь поговорить об этом сейчас?

– Почему нет? – склонив плечи, спросил Эйден, который врал только из-под палки.

Вокруг по-прежнему никого не было, но я сжала его запястье.

– Возможно, ты просто не хочешь, чтобы каждый был в курсе?

– Мне плевать. Я собираюсь всегда делать то, что лучше для меня. Если для кого-то это новость, пусть пеняет на себя.

Меня совсем не смущал тот факт, что свое решение уволиться я два месяца держала в секрете. Никакого чувства вины. Я всегда знала, что Эйден принадлежит к тому типу людей, которые поймут меня, если хорошенько вникнут в суть дела.

– Ты ведь не против переехать?

– Я знала, во что ввязываюсь. И не собираюсь вдруг давать задний ход. Ты говорил, что не вполне счастлив здесь. Это твоя мечта – уехать.

Мне было известно, что контракт Эйдена почти истек. Но, даже если он останется в команде, всегда есть шанс, что его продадут. Я была готова к такому повороту событий. Конечно, здесь Диана, но нас могут разделять континенты, однако мы с лучшей подругой все равно найдем способ болтать каждый день. Расстояние не способно разрушить нашу дружбу. С четырнадцати лет я была вынуждена выживать, когда Дианы не было рядом. К тому же я никогда не вернусь в Эль-Пасо. Во веки веков…