Я с удивлением посмотрела на него.

– Хочешь сказать, что в этом ты полный отстой?

Эйден послал мне один из тех самоуверенных взглядов, которые неизменно бесили меня, и подбоченился.

– Я никакой не «отстой». Я хорош во многих видах спорта. Просто мне не нравится играть в хоккей. Ты же сидела на всех моих интервью. Поэтому должна знать…

Что-то в его манере держаться затронуло тайные струны моей души. Будто Эйден пытался сказать мне нечто такое, что я не могла уловить.

– Ты говорил только о том, как тебе нравилось играть в лакросс, вот и все…

Я прекрасно помнила, что по каким-то причинам ни один человек не отваживался спросить Эйдена, почему он не играет в популярный в Канаде хоккей, а выбрал преимущественно американский вид спорта.

Эйден оперся о комод.

– Когда я был маленьким, дед отдал меня в хоккей. Я играл несколько сезонов, но мне не понравилось. Разве ты не знала этого?

Я покачала головой.

– В десятом классе школьный тренер пытался привлечь меня в команду. Я уже был за метр восемьдесят ростом и весил около девяноста килограммов. Но я сказал, что хоккей не вызывает у меня интереса.

Хоть я и понимала, что между хоккеем и футболом разница огромная, но все еще не могла уловить, что он имеет в виду.

– Что тебе не нравилось в хоккее?

– Все просто. Отец лупил меня, по крайней мере раз в неделю, пока я не вырос. В жизни мне не раз приходилось драться. Я могу избить кого-то за дело, но не во время игры.

Я всегда старалась не слишком жалеть себя за то, каким выдалось мое детство. За то, что меня не очень любила мама. За то, что отец, кто бы он ни был, никогда даже не пытался встретиться со мной. Хоть я и не отличалась истеричностью, как мои сестры, у меня был буйный нрав. Я легко впадала в ярость. Но научилась справляться с этим. Очень рано решила, что не дам эмоциям брать верх над собой.

Я хотела стать лучше. Хотела стать хорошим человеком. Хотела стать кем-то – не обязательно великим или важным, – но человеком, с которым я могла бы жить.

Мой младший брат не брал в рот ни капли. Потому что у нашей матери были проблемы с алкоголем. Хоть он и был младше меня на четыре года и меньше времени провел в дерьме под названием «наша семья», но все же помнил достаточно. Это был его выбор… Но я не хотела избегать спиртного из-за боязни спиться. Я не хотела попасть под власть этого страха. Хотела доказать самой себе, что алкоголь не способен разрушить жизнь, если не позволять ему делать это.

Жизнь – это выбор. Ты сам решаешь, что делать с тем, что тебе дано. И я не собиралась становиться стервой. Я хотела быть зрелой личностью, которая знает свои пределы. Я могу быть хорошим человеком. Может, не всегда, но в большинстве случаев.

Поэтому слова Эйдена о том, что долбанутый папаша регулярно избивал его, проникли в самое незащищенное, самое чувствительное место моего существа, которое находилось глубже, чем сердце. Я знала, что значит отчаянно пытаться не рухнуть в ту яму, которая была вырыта для тебя еще до рождения и которую ты не в силах засы́пать. В глазах защипало…

Я поспешно повернула голову, чтобы Эйден не смог увидеть сотню самых нежданных эмоций, отразившихся на моем лице.

Наверное, он тоже почувствовал, что со мной не все в порядке, и переменил тему, вернувшись к более безопасной.

– Во всяком случае, до этого я играл в лакросс.

Конец истории был мне известен, поэтому я продолжила, по-прежнему изучая ковер приглушенных бежевых оттенков:

– И Лесли уговорил тебя попробовать перейти в футбол.

Этой информацией Эйден сотни раз делился в интервью. Согласно легенде, до этого он никогда не играл в футбол и не интересовался им. Таков был конец истории. Но сейчас я знала то, что не было известно раньше: он давно был знаком с Лесли. Тот был лучшим другом его деда. Лесли не сомневался, что обратился к Эйдену в нужный момент. За долю секунды удалось принять решение, глобально изменившее всю его жизнь.

В то лето, между десятым и одиннадцатым классами, Эйден, в котором было уже около девяноста килограммов мускулов, несколько раз в неделю тренировался под руководством Лесли. К середине последнего школьного года несколько колледжей из Канады и США хотели заполучить Эйдена Грейвса. Он был феноменален. От природы. Талант вкупе с упорным трудом сделали его настолько заметным, что было просто невозможно пропустить этот алмаз, требующий огранки.

– Лесли попросил меня прийти к нему на следующий день после того, как дед застукал меня с девчонкой на заднем сиденье своей машины. Дед сказал, что мне нужно тратить время продуктивно, или он сам найдет для меня занятие.

Вот как… Он на самом деле не девственник. Ха! Я дернула губами и подняла взгляд.

– Знаешь, я думаю, замечательно, что ты дерешься только с теми, кто этого заслуживает. Может, еще никто тебе не говорил, но это по-настоящему благородно. Супергеройски!

На это он закатил глаза, явно чувствуя себя не в своей тарелке. Но так он встречал каждый комплимент в свой адрес. Не знаю, почему я против воли нахожу это таким милым. Но по-другому относиться и невозможно: как один и тот же человек может быть и таким заносчивым, и таким скромным одновременно?

– До любого героя мне как до неба, – возразил Эйден.

Меня захлестнула волна нежности.

– На прошлой неделе ты спас меня как раз в тот момент, когда я очень нуждалась в этом. Можешь считать себя не вполне рыцарем в сияющих доспехах, – уверила его я, не успев подумать дважды, о чем говорю.

Подбородок Эйдена дернулся, зрачки уставились на меня, челюсть сжалась…

Я наболтала уже достаточно и не хотела больше педалировать эту тему. Если продолжу – закончу комплиментами в адрес его задницы.

– Ладно. Знаю, что скоро тебе в постель. Я зашла всего лишь поблагодарить тебя за подарок. Я надену его с гордостью, только не говори Заку, что я оставила его джерси дома.

Эйден кивнул:

– Спокойной ночи, Вэн.

Сделав шаг назад, я взялась за ручку двери и, закрывая ее, улыбнулась:

– Спокойной ночи!

* * *

«Встречай меня в семейной комнате» – было написано аккуратным почерком на обратной стороне чека из бакалейного магазина. Я ожидала получить билет, но никак не пропуск через внутреннюю охрану.

Этот пропуск, напоминая о себе, всю игру горел у меня во внутреннем кармане. Игру, которую они слили… Время от времени, трогая пропуск, чтобы убедиться, что он на месте, я ломала голову над тем, зачем Эйден попросил встретить его после матча. Когда я работала на Эйдена, мне приходилось несколько раз встречать его после матча. Но каждый раз ему было что-то надо от меня.

Мне пришлось обратиться за помощью к работникам стадиона, чтобы найти нужное место. Раньше я подъезжала прямо ко входу, предназначенному для членов семьи.