– Заноза, пока ты будешь подставлять стул, чтобы выполнить угрозу, я успею смотаться.

Теперь уже улыбались все. Одри в очередной раз сумела снять напряжение в невозможной, казалось бы, для шуток обстановке. Смеясь вместе с родственниками, она произнесла слова, вызвавшие новый приступ веселья:

– Не надейся! Я подкрадусь ночью, пока ты будешь спать глубоким сном. – Подняв руки вверх, растопырив пальцы, словно когти вампира, Холл изобразила, как подбирается.

Смех вкупе с болью вызвал у Мэтта икоту.

– Лилибет, не открывай дверь по ночам этому злобному монстру! – пробормотал он в перерывах между спазмами.

– Лучше впредь будь осторожен и не позволяй Риджу строить из себя героя, – помогая брату отпить воды из стакана, продолжала поучать Одри.

– Невозможно притворяться тем, кем являешься на самом деле. – Если бы день назад кто-то сказал, что он произнесёт эту фразу, Мэттью рассмеялся бы, но факт оставался фактом: за бравадой возвышенных слов и излишне самоуверенными поступками стажёра скрывалось храброе сердце.

Девочка промокнула салфеткой капли воды с подбородка отца.

– Ты изменил мнение о Чайтоне и разрешишь нам спокойно встречаться?

– Даже не надейся! Конечно, стану мешать, хотя и изменил... – Он заговорщически подмигнул. – Только пусть это останется нашей маленькой тайной, ладно?

Дочь довольно улыбнулась и осторожно обняла его за шею. Мэтт готов был поклясться, что почувствовал, как Лилит втянула воздух, обнюхивая его кожу; тёплое дыхание обожгло щёку, заставив сердце биться от прилива отцовской нежности.

Он с трудом расслышал сказанные в ухо слова:

– А ты дай обещание, что посещение больницы по поводу ранений станет последним.

В этот момент в горле осознавшего, насколько сильно лишённая папы девочка мечтала о родном человеке, Мэттью образовался ком и помешал ответить сразу. Он прочистил горло и хрипло проговорил:

– Не могу обещать, но клянусь: сделаю всё, чтобы ты больше не плакала по моему поводу!

На несколько секунд в комнате воцарилось молчание. Первым его нарушил Харрис:

– Наши десять минут на исходе.

– Пап, не будь таким занудным…

Старший Вуд отвесил лёгкий подзатыльник фривольной в суждениях дочери.

– Я прежде всего врач и знаю, насколько необходим покой недавно перенёсшему операцию человеку. – Он кивнул на тарелку с металлическим кусочком сплющенной пули, на которую до этого никто не обращал внимания. – Я попросил оставить на память этот сувенир.

Бренда подошла к столику, взглянула на сталь и покачала головой. Несколько граммов холодной смерти. Вылети она из ствола под другим углом – и блестящий комочек мог стоить жизни её мальчику.

– Не хочу, чтобы к этому сувениру добавлялись другие…

Мэтт посмотрел в понимающие, всепрощающие глаза того же цвета, что и у него с дочерью.

– Мам, и тебе клянусь: больше так бездумно под огонь не полезу!

Лилибет придвинулась к ногам отца, давая возможность бабушке присесть рядом, но Брэндон подставил тёще стул.

Устроившись на краешке обитого кожей сиденья, Бренда погладила небритую щёку сына, почувствовав острое желание запустить пальцы в непокорные рыжие вихры любимчика, как делала это раньше, когда он был ребёнком. Но мальчик давно вырос и сейчас лежал перед ней на больничной койкей со спрятанными под плотной повязкой волосами.

– Я тебе верю, иначе просто не смогла бы мириться с твоей профессией. – Она по-доброму улыбнулась, вовсе не желая винить или осудить Мэттью следующими словами: – Каждое твоё задание стоит мне нескольких часов жизни и добавляет седых волос.

– Прости. – Он прижался губами к тёплой руке и, как несколько минут назад сделала Лилит, втянул ноздрями родной запах.

Губы миссис Вуд дрогнули, но ей удалось сдержать слёзы, и в этот раз оправдывая звание сильной женщины.

– Не за что прощать человека, дарящего не часы, а годы жизни другим. – Она наклонилась и осторожно поцеловала сына в лоб, прямо поверх бинтов. – Я очень горжусь тобой!

– И я! – воскликнула Лилибет.

Слова жены подхватил Харрис:

– Мы все гордимся тобой.

И теперь уже с того конца палаты, где стояла Одри, раздался всхлип, но она не была бы собой…

– Вот только не задирай нос. – Заноза шмыгнула и в надежде, что никто не заметил рвущиеся наружу слёзы, произнесла бодрым голосом: – Эх, чёртова приёмная комиссия! Вы должны были бы сейчас говорить это мне!

Она поморщилась.

– Чувствую острый прилив сахара в крови и ещё в одном месте, но не могу смолчать: я тоже горжусь тобой, братец!

Ко всеобщему удовольствию, Мэтт покраснел, что случалось крайне редко, и ответил с явным смущением:

– Спасибо! В жизни не слышал столько добрых слов, высказанных в мой адрес, но кто-нибудь ответит мне наконец: что с Риджем?

Как всегда, когда дело касалось медицинских вопросов, говорил Харрис:

– С ним всё хорошо. Пулю извлекли. Она задела малоберцовую кость. Парню придётся некоторое время поскакать на костылях, но могло быть и хуже. – Он улыбнулся и добавил: – Всё-таки вы оба везунчики, раз отделались лёгким испугом.

– Кстати, об испуге… – Агент обвёл взглядом присутствующих и остановился на дочери. – Не нужно сообщать о моём ранении Кэтлин.

Положив руку Лилибет на колено, он пресёк её попытку поспорить:

– Мы уже созванивались. Я буду в Финиксе в пятницу, кто и что бы мне ни запретил.

Девушка хотела возразить, но осеклась, понимая: то, что она собирается рассказать, необходимо сделать с глазу на глаз.

– Она ждёт меня и даже заказала столик. – Мэттью с мольбой смотрел уже на отца: – Пап, помоги не сорвать наше первое свидание.

Харрис попытался отвести взгляд, но с настойчивым отпрыском такое не проходило.

– Я всё равно сбегу. Давай сделаем всё на законных обстоятельствах? Царапина на лбу и дырка в мякоти плеча – не повод для того, чтобы выглядеть трусом и обманщиком в глазах будущей жены!

Вуд-старший не стал сдерживаться:

– Ты сейчас слышишь самого себя?! – Он покачал головой, раздражённый беспечностью Мэтта. То, о чём просил сын, нельзя было выполнить. – Одри права: ты хорошо ударился! А если откроется рана или начнётся сепсис?