Илюшин сказал, что они узнали о плане троих юнцов ограбить воров, о том, что из него ничего не вышло, и о том, что их троих подрядили на ограбление инкассаторов.

– Вас, Петр, ранили, – сказал он, – а Белоусова убили, но при каких обстоятельствах это произошло? Как вообще все случилось? Здесь какая-то темная запутанная история. Два трупа возле «Королевского банка» – кто они?

«И в конце концов, где деньги?» – про себя добавил Сергей.

Петя глубоко вздохнул.

Только последний год ему перестала сниться улица Гагарина, летнее утро и они трое, подъезжающие к банку на старой «девятке», угнанной для них Прониным. Самые дрянные кошмары были те, где рядом с ним на пассажирском сиденье почему-то была Ева, улыбалась ему, а он никак не мог предотвратить то, что должно было случиться. Иногда это была мать, совсем молодая, из его детских воспоминаний, а иногда – незнакомый человек, случайный прохожий. Петя пытался выталкивать их из машины, кричал, требовал от водителя остановиться, сам выпрыгивал на полном ходу, – бесконечный день сурка, только весна все не приходила: даже выбросив жену на асфальт, он все равно видел, как медленная звенящая пуля входит ей в грудь.

– Значит, он увез его на озеро, – повторил он.

– Петя, расскажите, пожалуйста, с самого начала, – попросил Илюшин.

Дидовец усмехнулся:

– Начну с того, чего я не знаю и не узнаю, наверное, никогда. Кто-то нас подставил. Когда мы пришли за кассой, нас повязали быстрее, чем кто-либо успел пискнуть.

Он тогда так перепугался, что одеревенел и не мог идти. К счастью, его ударили сзади и поволокли под руки, а потом бросили на пол перед Рябым. К счастью – потому что если бы ему пришлось передвигать ноги, он бы обмочился.

А ведь в изложении Мансурова все выглядело просто. Они должны были войти, пошуметь, помахать стволами, взять деньги и сбежать. Но когда они втроем оказались внутри, там было темно. Окна были плотно закрыты ставнями, а они, идиоты, даже не заметили этого снаружи. Человек, за которым они вломились в дверь, растворился в темноте, а их ослепили фонарями, ударили сзади и грубо скрутили. Когда зажегся свет, на них смотрели, ухмыляясь, братки – человек двенадцать, а то и больше, все до единого вооружены, но не стволами, а ножами. Даже в том состоянии Петя сообразил: это для того, чтобы случайно не перестреляли друг друга в темноте. Длиннобородый старенький «кассир» сидел в углу и чистил над тазом картошку. Отчего-то эта картошка поразила Петю больше всего: он понял, что старикан не прерывал своей работы и в темноте.

– Предателем мог быть только кто-то из своих. Мы должны были идти вчетвером…

– Вот как! Кто четвертый?

– Был один парнишка, – уклончиво ответил Петр. Он не хотел без необходимости закладывать Пронина. – Но в назначенное время он не пришел, а потом сказал, что его избил сосед, у которого он занял денег и не вернул в срок. Он и в самом деле был весь в синяках, стонал и охал – уже потом, когда Мансуров пришел выяснить, что случилось.

– У вас что, не было мобильников? – заподозрил Сергей.

Дидовец усмехнулся.

– Слушайте, у нас не всегда были деньги на гречку с маслом, а вы говорите про сотовый. Были телефоны: стационарные, в квартирах, – тех, где не отключили связь за неуплату. Моей тетке, например, отключили, она та еще сквалыжница, вечно экономила на чем можно. Телефоны-автоматы кое-где работали, но в то утро мы не нашли действующий, а время поджимало.

– На роль крысы, между прочим, отлично подходит этот ваш четвертый, – пробормотал Сергей себе под нос, но Дидовец его услышал.

– Понимаю, что мои слова прозвучат глупо, но мне казалось тогда, что не он. Я вижу, многое указывает на него…

– Почти все, если честно.

– …но я ему верю, – твердо закончил Петр. – Да и сосед подтвердил, что действительно хорошенько отделал его в то утро. На чем я остановился? А, да. Нас троих поставили на колени перед Мишей Рябовым, или, как его все звали, Рябым. Я даже не запомнил его лица и не могу сказать, был ли он в самом деле рябым, в памяти осталась только одна деталь: у него бородка была как у Троцкого и с прозеленью. А может, свет так падал. Мне стало до того смешно при виде этой бородки, что я чуть не захохотал в голос и пришлось прикусить себе щеку до крови, чтобы удержаться. Когда Мансуров свалил все на Королева, в смысле, организацию нашего предприятия, Рябой сказал, что отправит нас на ограбление. Он все время посмеивался, я не мог понять, где он говорит серьезно, а где шутит, но я вообще не очень хорошо осознавал, что происходит. Белоусова здорово огрели по затылку, он не проронил ни слова, потому что, как выяснилось позже, его мутило и он страшно боялся, что его стошнит прямо перед этим людоедом. А я просто струсил. Из нас всех соображал только Мансуров. Он и вел переговоры, если это можно так назвать.

– Какие были условия? – спросил Макар.

Дидовец вдруг засмеялся.

– Знаете, я сейчас подумал, что у Рябова и Мансурова было кое-что общее: оба, каждый в свое время, представили дело так, будто нас ждет летняя прогулка по парку Тюильри. И это звучало убедительно, вот что невероятно! Рябов сказал, что инкассаторы в доле, сопротивления можно не ждать. Наша задача была – подъехать, изъять сумки и смыться. Вы будете смеяться, но нам даже выдали оружие: игрушечные черные револьверы с пистонами времен СССР. Мансуров тогда сказал: спасибо, что не деревянные.

– Вам пригрозили, что если вы сбежите, расправятся с вашими семьями? – спросил Бабкин.

– Конечно, – спокойно ответил Петр. – Он пообещал: вас все равно найдут, а ваших близких вырежут по одному. Ну, кое у кого из нас и семьи-то не было, но Мансуров первый сказал, что бежать бессмысленно: поймают. Чтобы мы не выкинули каких-нибудь фокусов, к нам приставили кого-то вроде охранников…

– …Бориса Губанова и Андрея Ковригу, – медленно сказал Бабкин. Ему не нужно было заглядывать в блокнот, чтобы вспомнить фамилии двоих застреленных грабителей.

– На самом деле их было трое, – поправил Дидовец. – Третий – брат Губанова, Олег. Я их не различал, в смысле, не братьев, а всех троих, потому что это были не люди, а какие-то… – Он развел руками. – Кого ни назови, хоть зверей, хоть гоблинов, будет безосновательным оскорблением для тех и для других. Я раньше даже не встречал подобных людей, бог миловал.

– Душегубы, – тихо подсказала Ева.

– Наверное, так. Душегубы. Они присматривали за нами: изредка я замечал то одного, то другого, они околачивались возле моего дома. Третий первое время шлялся по пятам за Белоусовым, а потом исчез с горизонта. То ли запил, то ли нашел занятие поувлекательнее. У него, по-моему, была легкая степень умственной отсталости. Кроме слежки, Миша Рябов возложил на них еще одну функцию. В день нападения они должны были выступить в качестве заградотряда.

– Не дать вам разбежаться и отступить! – понял Бабкин.

– В первую очередь не позволить нам сбежать с деньгами. Мы должны были, забрав сумку у инкассаторов, передать ее этим троим и уехать. «После этого, – объявил Рябов, – можете считать себя свободными людьми». Мансуров, когда нас отпустили, сказал, что свободными людьми мы пробудем максимум сутки, а потом станем свободными трупами.