Судя по пораженному выдоху капрала Финна, тот не интересовался родственными связями своего курсанта.

– Он все еще жив, – говорю я непослушными губами; столь жгучее чувство ненависти Амоса, что вскрылось так внезапно, действует на меня обескураживающе. – Берт ведь не пытался убить его, всего лишь…

– То, что Берт сделал с ним, – намного хуже, чем смерть, – раздраженно перебивает меня Амос. – Ты знаешь, что Закар пытался покончить с собой? Четыре раза – и это только те случаи, о которых мне сообщили! Я оказался рядом с ним во время последней попытки, и он умолял меня позволить ему умереть. Вот что твой дружок сделал с ним! – гневно восклицает он, шагая вперед, заставляя меня инстинктивно отпрянуть. – Берт лишил меня семьи, лишил того Закара, которого я знал; он сломал его, разрушил его личность, и это сошло ему с рук!

– Неправда, – слышу я позади себя голос Финна. Обернувшись, я вижу, что он стоит позади меня, держа в опущенной руке пистолет, – видимо, отойдя от удара, он успел распечатать коробку с транк-магазинами и зарядить пистолет Юна. – Берт предстал перед судом Справедливости, и тебе, Амос, тоже придется.

– Пусть так. – Амос легко пожимает плечами, внезапно успокаиваясь. – Я готов ответить за то, что сделал.

– И что же ты сделал? – с горечью спрашивает Финн. – Что же ты сделал, Амос?

Амос выпрямляется; его глаза загораются нескрываемым торжеством.

– Нагнал его на подходе к нашей точке сбора, – начинает он перечислять, – соврал, что эта, – кивком он указывает на меня, – подвернула ногу и не может идти, затем завел его подальше и подстрелил. Вам не найти его, – он отстраненно улыбается, – времени уже не хватит. Нам пора спускаться вниз, не так ли, капрал?

Финн качает головой, не в силах вымолвить ни слова.

– Ты отведешь меня к нему. – Вновь приблизившись к Амосу, я приставляю инъектор к его шее, но он лишь усмехается в ответ на мои действия.

– Что, убьешь меня? И чем тебе это поможет? Мертвые, знаешь ли, не особо разговорчивы. – Заметив, что Финн шагает к нам, собираясь что-то сказать, Амос хмыкает. – Ваши приказы тоже не помогут, капрал.

– Ты отведешь ее, – тихо говорит Финн. – Сам же сказал: есть вещи и похуже смерти. – Капрал поднимает голову, пристально глядя на Амоса. – Откажешься – и на твоем суде я буду настаивать, чтобы наказание за умышленное убийство курсанта выбрал профайлер, еще не прошедший настройку. Слышал историю про Мору?

Смерив Финна испуганным взглядом, Амос резко выдыхает.

– Говорят, крик ярости – это пытка, каждая секундная доля которой растягивается в твоем восприятии до нескольких часов. «Еще не мертв, но уже в аду», – так это описал доктор Константин, а ведь это не он вызвал ярость Моры, она была сосредоточена не на нем, его зацепило случайно. – Хмыкнув, капрал Финн слабо улыбается. – Вижу, ты об этом слышал. Ты отведешь Арнику туда, где оставил Берта, после чего вы догоните нас, – твердо приказывает Финн, и Амос, прикрыв глаза, молча кивает.

* * *

Мы сворачиваем в переулок. Увидев лежащего Берта, я сразу же кидаюсь к нему, забывая обо всем. Амос, воспользовавшись моментом, сбегает, но сейчас мне на него плевать, потому что мой мир сужается до фигуры лежащего навзничь человека, рядом с которым валяется растоптанная капсула транка. Поверхностный осмотр не обнаруживает заметных повреждений, и я уже наклоняюсь к Берту, поднося к его шее инъектор, когда обращаю внимание на шлем. Отодвинув на мгновение одну из пластиковых заглушек фильтра, я убеждаюсь в том, что красноватый оттенок мне не почудился: фильтр действительно заметно загрязнен.

Черт, черт, черт!

Во время проверки шлемов Берт отвлекся на поиски запасного аккумулятора и поэтому вышел на поверхность с уже использовавшимся фильтром. Этого еще не хватало!

Резко выдохнув, я успокаиваю себя тем, что загрязнение не такое уж и сильное, и, судя по цвету, фильтром можно пользоваться еще часа полтора-два… Но рука, в которой зажат инъектор, все равно противно подрагивает, поэтому я сжимаю ее крепче. Невольно задержав дыхание, я ввожу Берту инъекцию стимулятора, и уже через полминуты его веки начинают подрагивать, а дыхание учащается; наконец он приоткрывает глаза.

– Ар… – Он запинается, с трудом фокусируя на мне взгляд. – Ар…ника? Что… что случи… – Его глаза вновь закрываются.

– Просыпайся. – Жалея, что его лицо закрыто шлемом, я несильно хлопаю его по плечу, пытаясь хоть как-то взбодрить. – Давай же, Берт, просыпайся, нам нужно идти!

– Не… кричи. – Не открывая глаз, Берт лениво отмахивается от меня. – Сейчас я встану и… и п-пойду, честно-честно… – Его рука медленно опускается на землю.

Он открывает глаза только после того, как я несколько раз больно щипаю его за бок.

– Эй! Арника? – Он смотрит на меня так, будто впервые видит, и – наконец-то! – стимулятор вернул Берту осмысленный взгляд. – Как… как ты здесь оказалась? Постой-ка, – хмурясь, он оглядывает переулок, приподнявшись на локтях, – а я как здесь оказался? Я не… не могу вспомнить.

– Потом объясню. – Я протягиваю ему руку. – Вставай. У нас осталось примерно сорок минут, чтобы добраться до бункера.

Схватившись за мою руку, Берт поднимается и тут же чуть не падает обратно – удержать его мне удается с трудом. Когда он обретает равновесие, то его взгляд останавливается на растоптанной капсуле транка – и леденеет.

– Кто это был? – ровно интересуется Берт, сразу же понимая все и без моих объяснений. Он шагает неуверенно, пошатываясь, поэтому я подставляю ему свое плечо.

– Амос, – коротко отвечаю я на его вопрос. – За Закара. Оказалось, они двоюродные братья.

Услышав имя, Берт останавливается.

– Амос был твоим напарником… Точно, я, кажется, начинаю вспоминать: он сказал, что с тобой что-то случилось, и я… Арника, он ведь ничего не успел тебе сделать? – спрашивает он, всматриваясь в мое лицо под прозрачным забралом шлема. – Ты как, ты в порядке, он не ранил тебя?

Тревога в голосе, в глазах Берта поражает меня своей силой. Он мог навсегда остаться здесь. Он мог проснуться уже силентом, что в условиях одиночества на поверхности можно приравнять к смерти, и единственное, что его сейчас беспокоит, – не ранена ли я?

– Буду в порядке. – Я улыбаюсь ему, чувствуя, как перехватывает горло. – Буду в порядке, как только мы с тобой доберемся до бункера.

Когда мы выходим на Луч, то я не удерживаюсь от вздоха облегчения, завидев вдалеке здание Института.

Рано обрадовалась.

Минуты через две я понимаю, что Берт все сильнее наваливается на меня, а его шаги замедляются. Следующие триста метров я практически тащу его на себе, но, когда он спотыкается, мне уже не удается удержать его от падения, и он заваливается набок.

– Что-то… – перекатившись на спину, он крепко жмурится, затем широко раскрывает глаза, – что-то не так со мной, глаза слипаются… Черт. Такое чувство… – он зевает, – будто транк вновь начинает действовать.