—Что за снотворное мне вводят?

—Одно из лучших. Это препарат нового поколения, разработка моей лаборатории. Недавно получили патент и лицензию,— не без гордости заявил Эдвард.— Тебя что-то беспокоит?

«Мокрые трусы с утра»,— мысленно фыркнула Юля, но вслух произнесла:

—Нет, просто спросила.

—Голова не кружится?

—Кружится,— призналась она,— но нет больше сил лежать.

—Значит, будем вставать,— Эдвард спустил ее ноги вниз,— цепляйся опять за шею и поднимайся. После отмены миорелаксантов и снотворного быстро придешь в норму и будешь порхать как бабочка.

У Юли немного потемнело в глазах, но она, прогнав дурноту, зацепилась за Эдварда. «Сделаю Роберту сюрприз,— подбадривала она себя,— он придет, а я уже хожу». Они одновременно выпрямились, и Юля прижалась к плечу Эдварда лицом.

—Коленки дрожат,— прошептала она.— Держи меня крепче.

—Ты большая умница,— Эдвард обнял Юлю за спину обеими руками.

Она подняла голову, и неожиданно его губы оказались предательски близки.

В этот момент за ее спиной скрипнула дверь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Эдвард удивился неожиданному появлению сына. Взъерошенный, с небрежно наброшенным халатом на плечах, Роберт замер на пороге, тяжело дыша.

—Не помешал вам?— В его голосе слышалась насмешка.

Юля вздрогнула в руках Эдварда. Она не могла обернуться, и лишь беспомощно посмотрела на Фаррелла-старшего.

—Чего ты испугалась?— ласково спросил он и кивнул сыну:

—Проходи. Только приведи себя в порядок и надень халат нормально.

—Можно тебя на минуточку, отец?

—Ты даже не поздороваешься со мной?— Юля закусила губу.— Смотри, я уже стою!

—Я вижу,— выдохнул Роберт и подошел к ней.

Эдвард выпустил ее из объятий так, будто отпускал бумажный кораблик в бурлящий ручей.

—О, я сейчас упаду!— Юля, балансируя, раскинула руки в стороны.

—Иди ко мне, солнце,— Роберт вмиг подхватил ее, и Эдвард увидел, как на мгновение исказилось от боли худенькое, бледное личико. «Даже не вскрикнула! Как она щадит его и боится напугать» — Эдвард взял каталку за ручки и подвинул к кровати.

—Сюда клади,— коротко обронил он по-английски и положил подушку в изголовье.

—Нам нужно серьезно поговорить, доктор Ангел,— Роберт тоже перешел на английский.

—Сейчас отправим Джулию на отделение, и я готов с тобой побеседовать.

Эдвард выглянул за дверь, позвал санитара и обернулся. Джулия лежала на каталке, а Роберт навис над ней коршуном.

—Укрой ее одеялом, пожалуйста,— Эдвард догадывался о причинах дурного расположения духа своего сына: «Ревнует и не беспочвенно, чего врать самому себе. Но сегодня он явно зол больше на Джулию чем на меня». Эдвард напряг слух.

—Так мой отец для тебя значит больше, чем я?— донеслось до него.

«Святые угодники! Он ее сейчас опять в нокаут отправит!» — ухнуло сердце у Эдварда.

—Я отказываюсь разговаривать с тобой в таком тоне,— в Юлином голосе прозвучали стальные нотки.

Вошел санитар, и спорщики замолчали. Роберт укрыл Юлю одеялом и, задев отца плечом, вышел из палаты.

—Куда ее?— спросил санитар дважды, прежде чем Эдвард ему ответил. Он не сводил взгляда с Юли, которая не мигая, смотрела в потолок, губы ее дрожали, а костяшки пальцев, вцепившихся в каталку, побелели.

—Джулия, ты в порядке?

Она кивнула.

—На отделение экспериментальной медицины, в первую палату,— повернулся Эдвард к санитару.

Фаррелл-старший подошел к Юле и тихо произнес:

—Все будет хорошо. Я выясню у Роберта, что случилось и приду. Помни, тебе нельзя волноваться, иначе нам не выбраться из этой больницы никогда,— Эдвард отцепил ее пальцы от каталки и размял заледеневшую ладошку в своих горячих руках.— А я очень хочу поскорее доставить вас в Лондон не только живыми, но и в здравом рассудке.

Юля, напряженная как струна, кивнула и закрыла глаза.

Эдвард дождался, пока санитар вывезет каталку с ней из палаты, и достал из кармана телефон.

—Какая муха тебя укусила?— без предисловий набросился он на сына.— Я три дня Джулию на коктейле из антидепрессантов и снотворного держал! Она едва в норму сегодня пришла.

—Виктор прав, я только все порчу.

—При чем здесь Виктор?— опешил Эдвард.— Давай встретимся у выхода, поговорим на свежем воздухе.

«Ну спасибо, коллега, подсуропил!» — стягивая халат, кипятился он, как котел со смолой.

—Здравствуйте,— раскланялся он на ходу со знакомым хирургом в коридоре.

В лифте Эдвард пригладил волосы перед зеркалом, медленно сосчитал до двадцати и взглянул на часы. Размолвка с сыном никак не входила в его планы. Он сегодня назначил на три часа встречу с адвокатом для Юли, в запасе оставалось еще четыре. Полиция давно настаивала на допросе, но Эдвард не хотел, чтобы Юля общалась с ними один на один, тем более без подготовки. На первом этаже Эдвард зашел во врачебный гардероб, неспешно надел черное кашемировое пальто, темно-синее в клетку кашне, шляпу и перчатки из мягкой телячьей кожи. Он вышел на улицу и взглянул на небо. Утро выдалось серое и холодное, что не удивительно для питерского октября. Ветер собрал в отару низкие свинцовые тучи над лесом, и теперь гнал их к заливу. Эдвард поднял воротник и пошел к сыну, ожидавшему его на скамейке.

—Пройдемся, мистер репортер?— предложил он.

Роберт неохотно поднялся, и они пошли по дубовой аллее, вытянувшейся вдоль больничных корпусов и уже растерявшей свой пышный наряд. Эдвард молчал, желая, чтобы сын первый начал разговор.

—Меня послезавтра ждут в издательстве,— процедил Роберт сквозь зубы.— А я сижу в забытом Богом месте, с жестким диском от раздолбанного ноутбука вместо рукописи на руках и наблюдаю, как ты соблазняешь мою невесту.

—Тогда тебе нужно сегодня, в крайнем случае завтра, вылетать из Петербурга на перекладных,— Эдвард сжался внутри как пружина, горя желанием зарядить сыну так, чтобы тот не поднялся: «Бедная девочка! Я должен был знать, что этим кончится».— Я давно предлагал тебе отправиться в Лондон и не портить нервы ни себе, ни окружающим.