Ляна подняла на Альдора блестящий взгляд и отпрянула. Да, выглядит он наверняка неважно. Свежие, словно только что содранная кожа ожоги — он чувствовал каждый. Внутренний огонь разворотил их по живому. Теперь, если удастся уйти, вновь придется собирать силы, чтобы залечить. Но девушка быстро пришла в себя и вложила руку в его ладонь. Он бросился через стену огня, что заполнил, кажется, весь двор. Слабый щит, чтобы оградить Ляну — и они вывалились с другой стороны раскаленной завесы. Кинулись дальше по тропинке.

— Где лошади? — на бегу спросил Альдор — и девушка побежала впереди, ничего не отвечая, сохраняя дыхание.

Скоро они добрались до стойл — там, к счастью, оказался конюх, который служил в имении. Он без лишних слов вывел для беглецов двух коней, уже оседланных, как будто кто-то только приехал или скоро собирался уезжать.

— Уходи сам, — бросил ему Альдор, запрыгивая в седло.

Мужчина кивнул и проводил его взглядом. Закопченные и взмыленные, Альдор и Ляна выехали со двора и помчали по пыльной дороге на север.

— Куда вы теперь, унбар? — едва выталкивая из горла слово за словом, окликнула его девушка.

— В здешний гарнизон. Надо расспросить, что происходит теперь в форте и вокруг него. У тебя есть родственники? Хоть где-то?

Ляна на миг задумалась.

— Да, мы можем там остановиться. Ненадолго, чтобы вы слегка... отдохнули.

Да, пожалуй, ему это не повредит. Лишь бы войска Вантулуи уже не пробрались дальше по землям королевства.

— Хорошо, но после ты поедешь со мной. А там все расскажешь, что случилось, что успела узнать, пока меня стерегли в твоем доме, — Альдор почти кричал, чувствуя, что вот-вот откажет опаленное горло.

Девушка кивнула и крепче стиснула пальцами поводья.

Альдор ударил коня пятками, и тот рванул вперед еще резвее. Каждый удар копыт о землю отдавался в теле вспышками боли. Внутренний огонь еще метался по нему, раня изнутри, почуяв слабость Хранителя. Потоки от ближайших Колодцев впивались в тело, не давая угомонить силу. Как бы сейчас пригодилась Йоли. Она отвела бы от него излишки. Помогла бы справиться с бешеной мощью, что разрывала Альдора почти на куски. Все тело словно было охвачено беспощадным пламенем. Перед глазами расплывалась багровая пелена.

Йоланта, — повторял про себя Альдор.

Как бы ни было жарко сейчас, ему хотелось ее тепла. Ее легких ладоней на плечах, ее дыхания и взгляда. Так остро. Словно напильником по разодранной коже. Он должен до нее добраться. Во что бы то ни стало.

Я давно уже не задумывалась о том, вернусь ли когда-то — хоть ненадолго в город, где остались мои родители. Остались одни, без других детей, которыми их больше не наделила Рассветная Матерь, когда они отдали меня ей в услужение. Но вот сейчас я ехала по кривым улочкам этого затрапезного городка в крытой повозке — и все равно что открытая взглядам всех горожан, которых вокруг даже в разгар дня было мало. И шарила взглядом через оконце вдоль беленых, в серых пятнах проступивших из-под отвалившейся штукатурки камней домам и боялась не найти нужного.

Казалось, все это было так давно. Ужасно давно, что почти стерлось из памяти. Маркуш по своему обыкновению сидел напротив, а голос Эмила, который ехал вместе с нагнавшими нас из Анделналта стражниками, звучал сбоку, словно тяжелыми камешками падая в оконце. И от звучания его что-то немного успокаивалось внутри. Как будто он был тем осколком спешно оставленного дома, который чуть царапает душу, не давая забыть о главном. К счастью, благодаря Эмилу, нам, кажется, удалось скрыться от возможной погони людей принца. Пришлось, конечно, поплутать по городкам и деревням, путая следы, задержаться на несколько дней больше, чтобы после вывернуть на нужную дорогу.

Поначалу разум как будто отказывался узнавать этот город, который за то время, что я здесь не была, все же чуть разросся и, кажется, изменился. Но в какой-то миг я выглянула наружу и разом окунулась в яркие вспышки воспоминаний из детства. Потому что та улица, где так и стоял небольшой дом родителей, осталась ровно такой же. Полумрак и вечная легкая сырость. Влажные борозды канав почти у самых дверей. И запахи те же: мшистые, сумрачные, застоялые. Один только новый: свежего хлеба — видно, где-то неподалеку открылась пекарня.

— Здесь! — я указала на одну из дверей в длинном ряду, которые только и обозначали слипшиеся друг с другом узкие домишки.

Кучер остановил повозку, мужчины начали спешиваться, а Маркуш поспешил выйти, чтобы помочь мне. Он с любопытством озирался кругом, одновременно подавая мне руку. Верно, они никогда и не был в таких захолустных местах, не добирался до окраинных улиц даже Сингурула. Не выезжал так далеко от Анделналта. Но он не выглядел тем, кто вовсе не знает окраинной жизни Чайдеаргинда. Наверное, тоже что-то прочитал в своих книгах.

— Так вот, откуда ты появилась. Признаться, никогда бы не подумал...

— Что почти из трущоб? — я усмехнулась, следуя взглядом за его. — Нет, я появилась не отсюда.

Юноша вскинул брови.

— Откуда же?

— Из пансиона Рассветной Матери, — я пожала плечами, крепче сжимая его руку.

— Там я стала той, кем являюсь сейчас. И не будь в моей жизни пансиона и той науки, которую мне вложили в голову там. Альдор вряд ли даже коротко посмотрел бы в мою сторону.

— Я думаю, ты не права, — Маркуш повел меня к двери. — Ты появилась не из пансиона. А в тот миг, когда на пути твоей матери попалась Странствующая Заря.

— Мы не знаем об этом точно.

— Я почти уверен. Нам просто нужно выяснить, где это случилось. И тогда, возможно, мы сумеем найти способ извлечь из тебя карту.

Я остановилась у двери дома, обшарпанной, в потеках, оставленных многочисленными дождями. Уперлась взглядом в замочную скважину, зеленоватую от патины. Страшно. Не думала, что будет так страшно по локти запустить руки в прошлое.

Постучала, и едва только успела дух перевести, как дверь открылась, будто гостей тут ждали давно. Из глубин памяти тут же проступило материнское лицо, что было у этой чужой женщины, которая смотрела на меня непонимающе и хмуро. Но только в первый миг. В следующий она то ли вздохнула, то ли всхлипнула и отшатнулась вглубь тесной прихожей, из которой пахнуло чуть слежавшимися тканями и пылью.

— Йоланта? — все же переспросила мать, как будто до сих пор не могла поверить.

— Да, это я, — слова с трудом вырвались из горла.

Хотелось повернуться и уйти. Просто не видеть больше ничего, никогда сюда не возвращаться. Мать наконец перевела взгляд на Маркуша, который тут же почтительно ей поклонился.

— Доброго дня, — в его голосе все же промелькнула тень ехидства. — Офэми Делериш.

Как будто он осуждал моих родителей за то, что они меня продали в служение Матери, еще больше, чем я сама. Хотя нет, я и не осуждала, кажется. Просто горько было — вспоминать.