– Убить.

И Гранни едва не вскрикнула от радости, поскольку поняла, что заурд доверил ей действительно важное дело.

///

И снова – апартаменты Дагни. Комнаты, которые уже сто раз изучили, проверили, просканировали, исследовали… Проделали с ними все возможные остальные синонимы, в деталях восстановили картину преступления, но до сих пор не получили ответ на самый главный вопрос: кто организовал побег?

Франц?

Очевидно, основной подозреваемый. Появление Дагни выбило великого магистра из колеи, вырвало из привычного мира, основанного на служении Ордену, напомнило, что в жизни возможны иные ценности. Прежний или, если так можно выразиться, «нормальный» Франц без колебаний убил бы явившуюся из небытия девчонку, несущую угрозу не только его блестящему правлению, но всей Чуди. Этот – сомневается. Но что он выигрывает от побега дочери? Ничего. Только теряет…

Сантьяга?

Тоже… основной подозреваемый. Комиссар Темного Двора в ловушке, он долго выстраивал образ Великого Дома Навь, тысячи лет приучал всех к мысли, что трогать подданных князя нельзя, и теперь вынужден требовать от потенциального союзника немыслимое: кровь дочери. Исчезновение Дагни позволит Сантьяге сохранить лицо, но… но только в том случае, если Навь будет убеждена, что девчонка мертва. То есть комиссар мог ее похитить для того, чтобы убить, за что де Гир его возненавидит. Вот и получается, что Сантьяга тоже теряет…

Мастер войны медленно прошел по гостиной, жестом велел помощникам выйти и замер, бездумно разглядывая помещение.

Итак, улики.

Помимо густого магического следа от «Майского жука» и «Плаща кобольда», в апартаментах обнаружены следы вампирской ауры. Здесь был масан, причем примерно в то же время, что и похититель, но смысл его появления от Ярги ускользал.

«Он явился, чтобы убить – никак иначе. Но зачем это Сантьяге? Исполнить древний закон? Он слишком прагматичен… И кто в таком случае похитил девчонку?»

Еще один вариант: Сантьяга выкрал Дагни и одновременно прислал масана, чтобы показать, что хотел ее убить, но не успел. То есть запутал следы, что, в общем, в стиле комиссара.

«Ты действительно неплох, Сантьяга, жаль, что мы враги… Но что дальше? Ты ее выкрал и спрятал… Как ты собираешься ее использовать? Будешь шантажировать де Гира?»

И Ярга сказал себе, что этот перекресток его противникам определенно удался: они подкинули ему целую россыпь вероятных версий, в которых можно было с легкостью запутаться. Он и запутался и потому безмерно обрадовался входящему звонку.

– Привет! – называть орангутана по имени первый князь сейчас не мог, но Схинки и не ждал.

– Рад вас слышать, заурд.

Столь вежливое обращение показывало, что обезьяна не одна – в присутствии посторонних орангутан никогда не позволял себе вольностей.

– Где ты?

– Именно там, где должен быть. Гранни со мной, мы только что обговорили детали засады. Все должно получиться.

– Хорошо… – Ярга помолчал. – Убедись, что там, где ты сейчас, все идет как надо, и отправляйся за одеждой.

– Хорошо, – кивнул Схинки, поняв, что его посылают в Зеленый Дом за фургоном с «костюмами». – Но будет ли разумным появляться у них?

– Я хочу, чтобы ты оценил происходящее, – жестко отрезал Ярга. – А они должны начать привыкать к твоим появлениям.

– Понятно, – отозвался орангутан. – Я все сделаю.

* * *

Московская обитель, штаб-квартира семьи Эрли

Москва, Царицынский парк,

16 июля, суббота, 10:24

– Интересно, зачем они меня позвали? – в очередной, то ли в семьдесят девятый, то ли в сто шестнадцатый раз, вздохнул Лебра. Но с той же неизбывной печалью, что в самый первый. – Что со мной не так? Почему это случилось именно со мной?

– Что это? – уточнила Фатма.

– Неважно что, – вздохнул шас. – Важно: почему? И важно: почему со мной?

В ответ брюнетка развела руками и покачала головой.

Они оставили машину на парковке и теперь медленно направлялись к воротам Обители. Фатма спокойно, а Лебра – нехотя, на подгибающихся ногах, всем своим видом показывая, что ему отчаянно необходима поддержка любимой. Которой, честно говоря, уже осточертело слышать предсмертные стоны шаса.

– Что такого неприятного могло случиться, чтобы они меня позвали?

– Почему сразу неприятного?

– Чего еще ждать от эрлийцев?

– Может, они пересчитали тебе стоимость страховки, – предположила Фатма.

– Увеличили вдвое? – испуганно выдохнул Лебра.

– Уменьшили вдвое.

– Так не бывает.

– А вдруг?

– И вдруг не бывает. – Он слишком хорошо знал других вассалов Темного Двора, чтобы не тешить себя бессмысленными иллюзиями.

– Ничего не страшись, – улыбнулась Фатма. – Мы все преодолеем.

– Даже повышение стоимости страховки?

– Даже ее.

Но, откровенно говоря, некоторые основания для беспокойства у молодого шаса были, поскольку позвонивший ему эрлиец ни словом не обмолвился о том, зачем его приглашают в Обитель, а услышав естественные в таком случае вопросы, просто повесил трубку. Впрочем, для лучших в мире врачей такое поведение было нормальным, поэтому Лебра отложил дела, стремительно собрался и помчался в Царицыно. Не забыв прихватить с собой верную подругу.

– Мне так жаль, что я не упомянул тебя в завещании…

– Заткнись, а то я сама тебя убью.

– То есть ты не обиделась?

Однако делиться своими истинными чувствами Фатма не стала. Ограничилась многозначительным взглядом, подошла к калитке, над которой неспешно раскачивался фонарь, и сильно в нее постучала. А когда постучала во второй раз – примерно через минуту, – маленькое окошко распахнулось, и в нем появилась пухлая физиономия брата Курвуса. Несколько секунд они с Фатмой смотрели друг на друга, после чего эрлиец холодно сообщил:

– Мы не прячем покойников.

И обстановка разрядилась.

– Лебра Томба, – сообщила Фатма.

– Среди пациентов такой не значится.

– Я его привезла…

– Я был за рулем, – пискнул шас, но девушка не обратила на него внимания. Монах – тоже.

– Он еще жив?

– Да.

– Тяжкие телесные?

– Не придуривайся.

– Объясни, что происходит?

– Кто-то ему позвонил и велел приехать в Обитель.

– А-а… – Курвус опустил голову, видимо, сверяясь со списком приглашенных, после чего жизнерадостно сообщил: – Он записан крупным шрифтом!