Энтони приподнялся, надеясь только не спугнуть Элизабет. Он млел от ее прикосновений, впитывая их, совершенно забывая о боли и ее причине и словно возрождаясь от ее взволнованной близости. А когда ее пальцы забрались ему под волосы, Энтони сжал кулаки, чтобы только не выдать еще какую-нибудь глупость вроде «его ангела» или сотни других придуманных для Элизабет ласковых слов. Она просто проявила сострадание — уж о ее милосердном сердце ему было известно лучше всех. Она Ребекку на ноги поставила, а ведь та была для нее совсем чужой.

Зато и не врагом, как Энтони.

— Вы испачкаетесь, — неприлично хрипло произнес он, надеясь только, что Элизабет сочтет такой голос последствием падения, а не неуместной взбудораженности. — Это не слишком приятно… — он прикусил язык, заставив себя сдержать упоминание грязи в его крови. Ох, как жгло, как пытало! И не желало отпускать.

Элизабет словно бы не заметила его замечания. Лишь тщательно осмотрела его голову и с нескрываемым облегчением выдохнула.

— Как будто ничего серьезного, мистер Рид, — сказала она. — Кожу содрали, оттого и крови много. Есть у вас носовой платок?

Словно оплеухой приложила после разнежившего блаженства. Руки вытереть захотела? Значит, все-таки противно до него дотрагиваться?

Если так, то впору прекратить этот фарс!

Чистой рукой Энтони вытащил из кармана сложенный платок. Стиснул зубы, заставляя себя не отводить взгляда от ее последующих действий. Убедиться и поставить крест. Навсегда! И больше не впускать в свою душу надежду…

— Чудесно, — улыбнулась Элизабет, — а я уж собиралась шаль на бинты переводить. Может, у вас еще и фляжка с бренди, как у всякого столичного джентльмена, найдется? Хорошо бы обеззаразить рану, чтобы в нее не попало ничего лишнего.

Энтони опешил от подобного предположения.

— На праздник к мисс Эмили — со своим бренди? — только и выговорил он, заставляя себя поверить в ее искренность и позволяя сердцу отмереть.

— А вот это печально, — покачала головой Элизабет. — У меня с собой лишь флакончик духов. Так что не обессудьте, мистер Рид, будете благоухать женскими ароматами. Иного выбора я вам все равно не дам.

С этими словами она развязала тряпичную сумочку и достала крохотный хрустальный пузырек с розоватой жидкостью. Сам не зная зачем, Энтони выхватил взглядом название «Rimmel». Вдруг пришло в голову, что теперь он знает, какой подарок можно сделать мисс Уивер. Если бы только еще иметь уверенность, что она захочет его принять.

Элизабет между тем открыла флакончик и щедро разбрызгала духи по поверхности платка. По роще разнесся запах цитруса и свежих цветов. Энтони вспомнил, что чувствовал такой же аромат, когда целовал Элизабет руку, и не сумел подавить всколыхнувшееся благоразумие.

— Все узнают, что в лесу мы были с вами вместе, — предупредил он, не желая, чтобы из-за своей жалостливости она попала в затруднительную ситуацию. Однако Элизабет лишь повела плечами.

— Все узнают об этом в любом случае, — заметила она. — Или вы думали, что я уйду первой и попрошу вас вернуться спустя четверть часа?

Она взглянула на него с таким осуждением, что у Энтони загорелись уши. Как так получалось, что его заботу о ней она постоянно умудрялась вывернуть наизнанку и найти в ней то, чего никогда не было?

— Я не хотел вас оскорбить, — сухо сообщил он и тут же замер, потому что Элизабет, не ответив, снова прошлась пальчиками по его волосам, освобождая место повреждения, и, разглядывая его, приблизилась слишком сильно, чтобы он мог продолжать соображать. Он расцелует Везувия, если найдет, за этот приступ непослушания, вернувший ему Элизабет! Как бы ни сердилась она, что бы ни говорила, а невозможно было не чувствовать восхитительной нежности во всех ее действиях! Она слишком осторожничала для чужого человека. И, кажется, дышала едва ли с меньшим трудом, чем Энтони.

— Сейчас будет больно, — сочувственно предупредила Элизабет и накрыла наконец его рану пропитанным духами платком. Затылок защипало без всякого милосердия, и Энтони зажмурился, чтобы только не зашипеть от боли и не причинить мисс Уивер своей реакцией новых переживаний. — Потерпите, так нужно. Доктор Харви говорит, это самое первое дело даже при ссадине.

Упоминание доктора Харви навело Энтони на мысль, что Элизабет вполне могла не заниматься им сама, а позвать на помощь профессионала — благо Хокриджское водохранилище было совсем недалеко. Или хотя бы сунуть этот же надушенный платок Энтони в руки с предложением самостоятельно держать его у своей царапины. Вместо этого Элизабет, примостившись возле его бока, зажимала рану, а сама отводила глаза, словно стеснялась его благодарного взгляда. Или, быть может…

— Мисс Уивер, если вам… Если вы… — он запнулся, не зная, как выразиться, чтобы снова ее не обидеть, но, так ничего и не придумав, решился: — Вы знаете, кем была моя мать, кем был мой брат и кем был я. С нашего последнего разговора ничего не изменилось и никогда не изменится. Если вам неприятно иметь со мной дело, пожалуйста, не нужно себя перебарывать. Видеть отвращение в ваших глазах для меня куда как больнее, чем падать с лошади.

Он попытался ободряюще улыбнуться, зная, что не имеет права осуждать ее за такое отношение, и вдруг осознал, что Элизабет ни разу не давала ему повода подозревать ее в высокомерии. Она приняла его костер, его обшарпанное поместье, его незаконное рождение и его былую бедность. И даже взгляда косого не кинула. Еще и утешала, входя в положение и отыскивая ему оправдание. А он имел наглость укорить ее…

Ее плечи вздрогнули. Энтони сам не понял, как вцепился рукой в ее свободную руку.

— Мисс Уивер, простите меня!..

— Во время нашего последнего разговора я была уверена, что вы помолвлены с мисс Флетчер, — глухо, надрывно произнесла она. — Что вы посватались ко мне вопреки данному ей слову. Не спрашивайте, откуда я это взяла; так получилось, и я могу только сожалеть, что не расспросила ни вас, ни ее, а сделала неверные выводы и… столь жестоко оскорбила вас. Я… все искала возможность попросить у вас прощения…

Он без слов прижался к ее руке губами. Все здесь было: и благодарность, и утешение, и раскаяние. Он мог только догадываться, откуда у мисс Уивер взялись подобные сведения, греша на ее кузена и его не всегда праведные методы борьбы с соперником, но какое это имело значение? Если Элизабет не брезговала, если простила ему даже воровство и теперь не отнимала руки, хотя он не только взял ее без позволения, но и покрывал бессчетными поцелуями, будто имеющий право…

— Никогда вы не увидите в моих глазах отвращения! — неожиданно прошептала она, по-прежнему глядя в сторону. — Вами можно только восхищаться, и я навсегда усвоила этот урок!

Нет, это становилось совсем невыносимо!

— Это вы ангел, мисс Уивер! — с чувством выдохнул Энтони и поймал ее взгляд. — Вы простили мне такие вещи, какие я сам себе никогда не прощу! Я обидел вас своим недоверием, своими словами, своими поступками! Я не знаю, как мне перед вами оправдываться! Я не достоин ни одной вашей милости, но, как трус, продолжаю принимать их и радоваться им! Я позволяю себе снова и снова рассчитывать на ваше понимание, а вы делаете даже больше, чем я мог мечтать! И если я… Элизабет!..