— Перестань! — крикнула Софи, и в этом крике былався скопившаяся в ее душе горечь. Она из последних сил цеплялась за надежду,что все сказанное Констанцией неправда, но чувствовала, что больше не может.Слышать слова, которые изменили ее жизнь, которые, как она думала, относилисьтолько к ней, из уст Констанции было невыносимо. Теперь у нее не оставалосьсомнения в том, что все когда-либо сказанное Криспином было ложью,притворством. — Перестань! — Она зажала руками уши, чтобы ничего неслышать. — Прошу, перестань! Я больше не могу.

— Прости, Софи. Я не хотела причинять тебе боль. Но яхочу, чтобы ты поняла, кто он. И тебе не за что винить себя. Криспин — мастерна такие дела. Он обманывал меня целых десять лет. Десять лет! Ты должнарадоваться, что разоблачила его сейчас, пока еще не слишком поздно.

— Не знаю, как я смогу посмотреть ему в глаза послевсего этого, — тихо вымолвила Софи.

— А тебе не нужно этого делать. Софи, неужели ты так ине поняла? То, что он отдаст тебя в руки констеблей, — вопрос времени. Тыне должна возвращаться в Сандал-Холл ни при каких обстоятельствах.

Разумеется, Констанция права. В ее словах было столькоздравого смысла. Оглядываясь назад, Софи удивлялась, как она раньше не обратилавнимания на подозрительное совпадение: всякий раз, когда на ее жизненном путивозникал труп с указанием на ее причастность к убийству, рядом оказывалсяКриспин. Как она могла не заметить, что особенно настойчиво Криспин удерживалее рядом с собой как раз в ту ночь, когда был убит Суитсон! И ведь он даже непытался возражать, когда она прямо обвинила его в том, что он занимается с нейлюбовью, чтобы добиться ее доверия и заставить говорить! А то, как онсовершенно спокойно сказал, что «ему все равно, что с ней будет»! Как она моглаподумать, что его поцелуи искренни, ласки подлинны, что она доставляет емутакое же удовольствие, какое он доставляет ей!

— Послушай меня, Софи, дорогая. — Успокаивающийголос Констанции вторгся в ее тяжелые думы. — У меня есть друг, домкоторого здесь неподалеку. Это очень уютное и спокойное место, так что там тебяникто не побеспокоит. Я навещу тебя позднее, и мы вместе придумаем, что делать.

Софи было абсолютно безразлично, остаться ли на розовомпокрывале в одиночестве, чтобы тихо умереть, или идти в незнакомый дом. Софиподчинилась.

Так же, как и Криспин, когда поздно вечером того же дня вбиблиотеку вошли пятеро дюжих констеблей, чтобы арестовать его по подозрению вубийстве лорда Милтона Гросгрейна Ричарда Тоттла и кондитера Суитсона сМилк-стрит.

— Тишина в зале суда! — Судья ударил в гонг иобвел суровым взглядом из-под косматых бровей галерку. — Тишина, я сказал.Требую тишины!

Когда зрители перестали кричать и возбужденный шепот сменилгромкие возгласы, судья обратился к подсудимому:

— Должен предупредить, лорд Сандал, что улики противвас весомы. Вы уверены, что не хотите чистосердечным признанием облегчитьприговор?

— Нет, ваша честь. Я невиновен в этих преступлениях.

Зал суда снова взорвался истошными криками, но теперь одноголишь взгляда судьи оказалось достаточно, чтобы восстановить порядок.

— Хорошо, — вздохнул судья. — Прошу васхранить молчание во время допроса свидетелей. Вы получите возможностьвысказаться позже. Пристав, вызовите первого свидетеля.

— Мисс Люсинда Флиппс, — объявил судебный пристав.

Криспин нахмурился. Он знал, что обвинение, предъявленноеему, грубо сфабриковано, но не предполагал, что свидетелями против него будутвыступать люди, которых он никогда и в глаза не видел. В зал проскользнулакакая-то безвкусно одетая, вульгарного вида женщина, которая игриво помахалаему рукой и уселась в кресло для свидетелей.

Королевский адвокат Фокс, жилистый рыжий человек, обратилсяк свидетельнице:

— Мисс Люсинда Флиппс, сообщите суду род ваших занятий.

— Я богиня наслаждения, милорд, — кокетливо улыбнуласьта.

На этот раз судье пришлось дважды ударить в гонг и несколькораз угрожающе пошевелить бровями, прежде чем публика утихомирилась.

— Это не место для непристойных шуток, мадам, —отчитал ее судья. — Отвечайте на вопрос.

— Я и не думала шутить, ваше превосходительство и меняи вправду так называют, да и других девушек с горы Олимп, где я работаю. Видители, гора Олимп — это место, где боги…

— Я хорошо осведомлен о горе Олимп и ее истории, —перебил ее судья. — Адвокат Фокс, продолжайте допрос.

— Расскажите, что произошло с вами в ночь с девятого надесятое мая этого года.

— Я стояла на Флит-стрит и болтала с другими девушками,когда ко мне подошел человек и спросил, люблю ли я серебро, — с нарочитойсерьезностью начала она.

— Вы видите здесь этого человека? — спросиладвокат Фокс.

— Вон он. — Она снова помахала Криспину. — Апоскольку он настоящий красавчик, я сказала, что люблю, как и моя подружка, нопредпочитаю золото, а он сказал, что даст мне золота, если я сделаю то, что онпопросит, а я рассмеялась и сказала, что сделаю это бесплатно, а он улыбнулся исказал, что я должна сделать, а я…

— Повторяю вам, мадам, что это суд, а не место дляфиглярства, — прервал ее строгий голос судьи. — Прошу вас, расскажитесамую суть вашей беседы с лордом Сандалом.

Люсинда растерянно посмотрела на адвоката Фокс, которыйпокраснел так, что его лицо стало почти такого же цвета, как его пышные рыжиебакенбарды.

— Расскажите о записке, — напомнил он ей.

— Ах да. Он написал записку и велел подождать полчаса,а затем послать кого-нибудь к Лоуренсу Пикерингу.

— Спасибо. — С облегчением вздохнул адвокатФокс. — Вы прочли записку?

— Он сказал, что я могу это сделать, потому что оназашифрована.

— Вот как? — Адвокат дернул себя за бакенбарды ибросил в сторону Криспина испепеляющий, как ему казалось взгляд. — И чтоже было в записке?

— Шифра я, конечно, разобрать не могла, но там былочто-то о теле в курительной комнате одного роскошного клуба на Флит-стрит. Ятолком ничего не поняла.

— После этого ваш разговор с лордом Сандаломпродолжился?

— Разговор? — усмехнулась Люсинда. — Смешно,ей-богу! Дайте-ка припомнить. Нет, разговора больше не было. Ничего похожего.Он дал мне два золотых, а я предложила ему вести со мной столько разговоров,сколько он пожелает. Но он ответил, что у него нет времени. — Онапосмотрела на Криспина. — Когда вы выйдете из Ньюгейта, милорд, знайте,что вам всегда открыт кредит. Я никогда не забуду вашу улыбку.

Адвокат Фокс, ярко-пунцового цвета, проводил свидетельницуиз зала, затем обратился к присяжным. Криспин вполуха слушал, как он, теребясвои бакенбарды, делал заключение для присяжных о том, что подсудимый обращалсяк Лоуренсу Пикерингу, самому известному в Лондоне преступному авторитету, чтобытот помог ему избавиться от тела и тем самым скрыть следы преступления. «Зачемневиновному человек посылать такое письмо?» — задал адвокат риторический вопросприсяжным, и Криспин тоже невольно задумался над ним.