Нури поднял серебряный кубок, выпил его до дна в честь хозяина и, закусывая большим куском жареной баранины с чесночной подливкой, начал подробно рассказывать обо всём, чему он был свидетелем в стране Большого Хапи.

— Да, я так и думал, что все эти выдумки с новым богом добром не кончатся для бедного дурачка, — проговорил Суппилулиума, когда князь закончил рассказывать и отвалился от стола на высокую спинку кресла, рыгая от удовольствия. Блюда на столе хеттского царя были грубоваты, но вкусны.

— Я тоже так предполагал, ваше величество, когда видел то, что творилось на моих глазах. Но, откровенно говоря, я никак не ожидал такого стремительного развития событий, — с трудом проговорил наевшийся до отвала Нури.

— Это как с большим нарывом, который долго наливался гноем, а потом в один миг, когда его слегка задели, лопнул. Не надо было страну доводить до такого состояния. Но это все пустые разговоры. Давай-ка лучше выпьем за мой победоносный поход до самого устья Большого Хапи. Теперь все эти земли мои. С малолеткой на троне нечего считаться, а у царицы Нефертити нет войск нас остановить. Да и не до этого ей сейчас, порядок бы в стране навести. Бабе не позавидуешь. — Царь хеттов осушил кубок вина и встал из-за стола. — Объявляйте сбор в поход! — крикнул он свите, сидящей на скамьях у стола в конце зала.

— Как, прямо сейчас? — Князь Дамаска вытаращил от удивления глаза.

— Конечно, сейчас! — рявкнул царь. — «Железо куют, пока оно горячо» — вот моя любимая поговорка. Только хетты могут ковать этот благородный металл, из которого делают сверхпрочные клинки». Мы ведь не изнеженные египтяне, нам надо спешить завоевать мир. А для Египта уже всё позади! — Суппилулиума стремительно вышел на крыльцо, где его уже ждала колесница.

Когда осоловелый после сытного обеда Нури возвращался в порт, он остановился на холме возле города, с удивлением и даже с испугом глядя на хеттские войска, несущиеся на бесчисленных колесницах по пыльным извилистым дорогам вдоль морского побережья.

— Да, этих ненасытных дикарей не остановишь! — поёжился князёк. — Какой же я в своё время сделал правильный выбор!

Через две недели голова царя Риб-адди уже торчала на колу посреди центральной площади Библа, где размещался базар — подлинное сердце восточного города. Но в старейшем граде, финикийском по сути дела, ничего не изменилось. Только вместо египетского гарнизона в цитадели обосновался хеттский. А жизнь приморского городка продолжала бурлить так же, как и прежде. Приходили и уходили торговые караваны из стран Азии, отплывали финикийские корабли из порта, чтобы бороздить все известные на то время моря. Главный базар Библа шумел не умолкая весь день, и жители, спеша по своим будничным делам, равнодушно проходили мимо головы бывшего властелина.

Десять лет пролетели быстро. Так же быстро вырос и фараон Тутанхамон. Из тихого мальчика он превратился в решительного юношу. Танхи, как его звали близкие, постепенно стал проявлять всё больше самостоятельности не только в обычной жизни, но и в государственных делах. В придворном бытии, полном, как всегда, склок и отчаянной скрытой борьбы, опять наступал тот критический момент, когда период напускного и неискреннего, но всё же относительно мирного сосуществования противоположных политических сил должен был быть нарушен открытой и ожесточённой схваткой за власть. Это хорошо понимали все, кроме молодого фараона, который наивно хотел начать осуществлять собственные мечты о великих походах в дальние страны по примеру его знаменитых предков. С детских лет Танхи обожал слушать рассказы, повествующие о том, как фараон Тутмос Третий прошёл сквозь все страны Азии с огнём и мечом и вышел на берега огромной реки, текущей наоборот. Там он сразился со слоном и основал на месте сражения крепость, контролирующую все торговые пути.

Настал наконец-то момент, когда детские мечты не просто могли, а должны были обязательно стать явью. Зачем тогда вообще быть фараоном? О своих решительных намерениях перед предстоящим заседанием государственного совета рано утром и рассказал молодой правитель своей жене Анхесенпаамон, или Хеси, как её звал муж и другие родственники. Они гуляли утром по саду в тени длинного коридора из винограда, обвивающего крупные деревянные решётки.

— А ты, Танхи, посоветовался с мамой? — спросила Хеси, за руку останавливая мужа и поворачивая к нему свою очаровательную головку в красивом парике, украшенном бирюзой и золотом.

Фараон резко повернулся всем корпусом. У него были сросшиеся позвонки на шее, и он не мог ею вращать так, как это делали обычные люди.

— Да я уже много раз ей говорил о моих планах большого похода в Азию, но она всё твердит в ответ, что ещё не время! — вздохнул Танхи. — А я сейчас хочу пойти в поход, а не ждать того времени, когда стану дряхлым стариком.

Фараон тоже был в ярко разукрашенном драгоценными камнями и золотом парике. На груди у него горело разноцветными огнями ожерелье с изображениями сокола, а на бёдрах висела длинная юбка из тончайшей льняной ткани, отглаженной в мелкую складку.

— Сдалась тебе эта Азия. Хочешь развлечься, так поезжай на охоту. Или давай поедем кататься на лодках по речным зарослям. Там вволю постреляешь по уткам и лебедям из лука, как ты любишь. Или тебе обязательно надо устроить войну и стрелять по живым людям? И почему вы, мужчины, из таких хороших мальчиков превращаетесь в жестоких зверей?! — Жена надула обиженно губки и зашагала вперёд. По её голубому полупрозрачному платью от головы к ногам запрыгали солнечные зайчики, пробивающиеся между ярко-зелёными виноградными листьями.

Молодые люди вышли из крытой галереи и остановились у круглой клумбы. Хеси присела и стала рассматривать алый цветок, покачивающийся на длинном колючем стебле.

— Хотите его поставить в ваших покоях, ваше величество? — тут же подошёл главный садовник.

Царица даже не посмотрела в его сторону.

— Пускай растёт здесь! — отмахнулась она от придворного, как от назойливой мухи, и тот мгновенно исчез среди колышущихся ветвей и цветов.

— Я фараон, — произнёс Танхи, подходя к жене, — ия уже взрослый, чтобы самому решать, что мне делать!

Он взмахнул позолоченным жезлом и случайно сломал стебелёк цветка, которым только что любовалась его жена.

— Ты не фараон, ты просто неуклюжий дурак! — вспыхнула Хеси. Со слезами на глазах она подняла упавший к её ногам цветок и стремительно пошла, почти побежала по тропинке вглубь сада.

Муж посмотрел ей вслед, выругался, резко развернулся и зашагал обратно во дворец.

— Нет, женщины меня доконают! То не так, это не так! По их мнению, я должен сидеть во дворце да цветочки нюхать, — бурчал себе под нос Танхи. Но вопреки этим словам на лице у него застыло виноватое выражение.