Худенькая невысокая фигура старой царицы исчезла за дверью. Нефертити вздохнула. В комнате опять стало тихо. Царица опустила взгляд и вздрогнула. Огромный изумруд перстня Артатамы играл зловещим тёмно-зелёным светом в одиноком солнечном луче, с трудом пробившемся сквозь решётку окна и листья винограда. Нефи убрала перстень в сафьяновый мешочек, висевший у неё на поясе. Она подняла глаза и вновь вздрогнула. Перед ней стоял Эйе. Высокий, худой, с пронзительными глазами, смотрящими из-под низко надетого пышного парика. В полумраке Эйе напоминал застывший призрак.

— Я и забыла, как вы бесшумно ходите, — усмехнулась царица.

— Ещё бы, ведь мы уже больше десяти лет не виделись, — проговорил Эйе вкрадчиво. — Разрешите присесть рядом с вами, ваше величество?

Бывший визирь стал не спеша рассказывать царице от имени фиванской аристократии и жрецов Амона, какой они видят страну после ухода с политической сцены еретика Эхнатона.

— Вы так легко об этом говорите, а ведь мой муж ещё продолжает царствовать, — прервала его Нефертити. — На вашем месте я бы поостереглась ставить столь категорично свои условия.

— Сейчас не время для дипломатии, — усмехнулся Эйе, — но я вовсе не столь категоричен, как вам кажется. Просто люди, которые стоят за моей спиной, дали мне большую свободу действий. Нужно безотлагательно решить главный вопрос: кто будет следующим фараоном?

— Да, это поистине главный вопрос, — кивнула Нефи. — И кого же вы видите на троне в будущем?

— Тутанхамона, сына Эхнатона.

— Никогда! — воскликнула царица. — Вы что, не знаете, что его мать, Кия, ненавидит меня? Если она дорвётся до власти, то не остановится ни перед чем.

— А мы и не пустим её к власти, — бросил Эйе, криво ухмыляясь. — Тутанхамон одновременно с помазанием на царство женится на одной из ваших дочерей. При восьмилетием мальчугане-фараоне вы, ваше величество, будете регентшей, правящей старшей царицей.

— Тогда что выигрываете вы и те люди, которые стоят за вами?

— Я буду вашей правой рукой, главным визирем. Ну и, конечно, первым же декретом новый фараон объявит стране о возможности молиться всем богам и начнёт восстанавливать старые храмы, прежде всего храм Амона в Фивах.

— Хорошо, я согласна. Но только с тем условием, что верховным главнокомандующим после фараона станет Хоремхеб. А в декрете о вере будет особо сказано, что разрешается молиться всем богам без исключения, в том числе и Атону, его храмы не должны быть уничтожены.

— Я согласен с вашими условиями, ваше величество, но хочу посоветовать вам, как уже первый визирь, одну вещь.

— Какую?

— Я рекомендую вам покинуть Фивы сразу же после коронации и обосноваться с двором в Мемфисе. Там мы будем более независимы и от фиванских аристократов, и от жрецов Амона.

— Принимаю ваш совет, он действительно мудрый, — ответила Нефертити, улыбаясь. Она встала, показывая, что разговор закончен. — А вы, оказывается, хитрец.

— Я из простолюдинов, поэтому мой союз с аристократией не может быть вечен, — поклонился царице Эйе, — и пожалуйста, ваше величество, не тяните с решительными действиями. Положение в стране накалено до предела, из-за какого-нибудь пустяка, как, например, сегодняшняя казнь, положение может коренным образом измениться.

— Все меня подталкивают, — недовольно уже на ходу бросила царица, поджав губы.

— О ваше величество, — серьёзно вздохнул Эйе с болью в голосе, — уж кому, как не мне, известно, что вы сейчас чувствуете.

Нефертити уже подошла к двери и, открывая её, обернулась. В лице несгибаемого Эйе она вдруг увидела искреннее сопереживание. Но он быстро опустил голову в глубоком поклоне.

«Может быть, мне это показалось?» — устало подумала Нефертити, медленно шагая по длинным прохладным коридорам дворца.

Но о будущем думали не только царицы, Туту также размышлял о нём. Он отлично понимал, что его судьба зависит прежде всего от отношения к нему фараона. А пока властитель страны держится за своего временщика, последний неуязвим для врагов. Поэтому Туту не очень-то волновали беспорядки в столице. Всплеск эмоций толпы пройдёт, и всё потечёт по-старому. Сейчас надо просто переждать плохую погоду. Но вот что серьёзно волновало Туту, так это внезапное усиление Нефертити. Её он боялся. Поэтому он решил немедленно составить заговор против царицы. Как только Туту оказался во дворце и уверился в расположении фараона, он кинулся ко второй, младшей жене Эхнатона — Кии. Её роскошное жилище примыкало к главному дворцово-храмовому комплексу.

Кия уже ждала его. Это была молодая, очень самолюбивая, но недалёкая женщина.

— Ну, наконец-то я вижу твою толстую морду, — проворковала Кия.

Она полулежала в просторном кресле, на многочисленных пуховых подушках.

— Тебе не залепили в неё камнем и никто не поставил синяк под глазом? Просто удивительно, мой карапуз, как ты вывернулся сегодня, — засмеялась младшая жена фараона.

Кия была рослой красивей женщиной. Когда она вставала, макушка Туту едва доходила до её плеча. Правда, это не помешало Туту наставить рога своему хозяину. Но сегодня ему было не до соблазнительных женских форм, просвечивающих сквозь тончайшую ткань платья.

— Не болтай, моя кошечка, глупостей, — отмахнулся от насмешливо-игривых слов Туту и сел в свободное кресло напротив круглого столика, уставленного вазами с фруктами, сластями и графинами с вином. Он налил себе полный серебряный кубок и с жадностью его осушил. — Послушай, крошка, что тебе известно об отношениях Нефертити с этим военным, как его?..

— Хоремхебом, — ответила Кия, презрительно морщась. — Весь дворец знает, что старуха вцепилась в него, как кошка. Конечно, её можно понять, парень красивый, высокий, статный... — Кия мечтательно почмокала губами, — но ведь есть какие-то приличия, их же надо соблюдать!

— Уж кто бы болтал о приличиях, так не ты, — фыркнул Туту, — ведь кроме меня ты с половиной гвардии переспала, крошка, разве я этого не знаю?

— Подумаешь, — махнула Кия красивой рукой с нанизанными на пальцы кольцами, — грех не попользоваться солдатиком молоденьким. Но я же делаю это скрытно и не выделяю из них никого, то есть соблюдаю приличия. А старуха так вцепилась в своего Хоремхеба, что только с ним уже целый год и встречается. И, представляешь, весь двор ему кланяется, как будто он второй муж старшей царицы. Ну, это ни в какие ворота не лезет.

— Боюсь, как бы он не стал первым и единственным, — задумчиво проговорил Туту.

— О чём это ты?

— Ты что, сама не видишь, что наш Хеви давно на покойника смахивает? Почти ничего не видит, худющий стал — кожа да кости. А ведь если он сейчас помрёт, то представляешь, что с нами сделает Нефертити?