– Я не чувствую, что мы с тобой – одна семья, – пожаловалась она однажды.

– Мона, ради бога! Да, я сейчас далеко, но мы ведь уже сто раз это обсудили. Так сложились обстоятельства, и придется немного потерпеть.

– Дело не только в том, что ты далеко. Просто мне кажется…

– Тебе кажется, – отрезал Сергей. – Мона, я понимаю: ты беременна, ты одна, у тебя гормоны. Но сколько можно повторять одно и то же?

– Ты меня совсем не слушаешь.

– Потому что я заранее знаю, что ты скажешь. Лучше подумай о ребенке. Врачи говорят, что беременным женщинам вредно нервничать.

– Я стараюсь, но не получается. Скажи хотя бы, когда ты сможешь приехать.

– Летом, как мы и договаривались.

– Кстати, твоя мама так и не прислала мне бумаги из нашего посольства.

– Черт, я ей напомню… А если мы не успеем до родов?

– У меня на руках только орфи-контракт, да еще и с иностранцем, – с сомнением протянула Мона. – Пожалуйста, поторопи свою маму. На меня и так косо смотрят: беременная женщина, совсем одна, без мужа, без семьи. Не хватало еще позорного отказа зарегистрировать ребенка.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь.

– А мне кажется, в своей Канаде ты совсем забыл, что такое Египет.

– Ладно, ладно. Я все понял. Давай, созвонимся завтра. Целую.

– Я тебя люблю, – прошептала Мона.

– И я тебя. Пока. – Сергей повесил трубку и раздраженно закурил сигарету.

«Вот черт, теперь еще и матери придется звонить. – Он раздраженно нахмурил брови. – Да что ж за жизнь у меня пошла?» – Рука потянулась за следующей сигаретой. Звонки жене и матери с первого дня стали для Сергея тяжелой обязанностью и служили постоянным напоминанием о его вине перед этими женщинами, хотя Сергей никак не мог понять, в чем эта вина заключается. Моне приходилось звонить каждый день, а матери – два-три раза в неделю; на большее его не хватало. Сегодня Сергей хотел ограничиться разговором с женой, но раз Моне срочно нужны документы, придется напомнить матери, – от этой мысли он вновь нахмурился, но выбора не было.

Тамара Николаевна, как обычно, жаловалась на плохое здоровье, подорожавшие продукты, нестабильную ситуацию в стране и свое одиночество. Сергей слушал вполуха и сочувственно кивал в нужных местах.

– Мам, ты помнишь про документы из посольства? – наконец вклинился он.

– Помню, вот только сегодня туда звонила. – Сергей почувствовал, что мать недовольна. Впрочем, все, что касалось Моны, неизменно вызывало ее недовольство.

– И что сказали? Переводы готовы?

– Нет, не готовы. Им нужна справка о твоем вероисповедании. Что за дикая страна? Какое им дело до твоей религии? Я, конечно же, сказала, что ты крещеный.

– Мама!

– Что – мама! Крещеный, как и положено в нашей вере…

– По их законам мусульманка не может выйти замуж за христианина, – ответил Сергей убитым голосом.

– Они так и ответили. И сказали, что не могут легализовать ваш брак. Для этого ты должен предоставить справку, что исповедуешь ислам. Я, разумеется, сказала, что мой сын не имеет никакого отношения к их исламу…

– Мама, ну зачем?

– Потому что это правда! В любом случае, без этой бумаги они не будут ничего делать.

– А почему нам сразу об этом не сказали?

– Вот сам их об этом и спроси, – отрезала Тамара Николаевна.

– Ладно, теперь уже не важно. Черт…

– Когда ты приедешь? – угрюмо поинтересовалась мать.

– Постараюсь прилететь летом.

– Постараешься?

– Мама, Мона в Каире, и ей скоро рожать.

– А твоя мать в Украине, где до сих пор страшно выйти на улицу. Одна, без родных, без поддержки…

«Черт, ведь то же самое буквально пять минут назад говорила Мона, – подумал Сергей. – Просто поразительно. Мать и Мона на дух друг друга не переносят, но твердят в унисон практически одно и то же».

– Мама, ну я тебя прошу. Мне что, на части разорваться?

– Ну конечно, кто после свадьбы вспомнит про родную мать? Правильно говорят: дочь рожают для себя, а сына – для другой женщины…

– Я же сказал, что постараюсь приехать. Не начинай, пожалуйста. В крайнем случае куплю тебе билеты в Канаду и помогу с визой.

– Ну хорошо, – смилостивилась Тамара Николаевна. – Будем надеяться, что я тебя еще увижу. А то кто знает, сколько мне жить-то осталось…

– Мама!!!

Сергей наспех попрощался и протянул руку за очередной сигаретой. Нет, это становится просто невыносимым! Мать и раньше любила поворчать, что сын укатил за границу, бросив свою старушку на произвол судьбы, но после его свадьбы это перешло всякие границы.

«А теперь придется сообщить Моне, что документов о браке она не получит. Черт бы побрал Египет и эти вечные заморочки с религией! Вот тут с мамой трудно не согласиться: кому какое дело до моего вероисповедания?»

Подумав, Сергей решил, что на сегодня с него хватит – разговор с женой можно отложить до завтра. А сейчас он заслужил небольшую передышку.

«Проведу вечер в приятной компании, расслаблюсь, выпью виски… глядишь, жизнь покажется веселее».

С Моникой Сергей познакомился на прошлой неделе в одном из баров. Приятная молодая женщина без особых комплексов не стала ломаться и сразу согласилась завершить вечер в его квартире.

«До чего приятно иметь дело с западными девушками, – думал он, паркуя машину около кафе. – Двое взрослых людей хорошо проводят время и не выносят друг другу мозг. Я уже почти забыл, что такое возможно… пока Юля мне не напомнила».

Сергей задумался. За последние полтора года в его жизни не случалось романов, за исключением Моны. Все начиналось так красиво и романтично: он завоевывал, она сопротивлялась. А что теперь? Они женаты буквально несколько месяцев, а ему уже ничего не хочется – только свободы.

В кафе его ждал приятель: они поужинали, хорошо выпили, посмотрели хоккейный матч, и Сергей в прекрасном расположении духа переместился в соседний бар, где встретился с Моникой. Несколько раз ему в голову залетали мысли о жене и о предстоящем тяжелом разговоре, но Сергей решительно гнал их прочь. Этот вечер он твердо решил провести расслабленно и спокойно.

Мона сидела у окна и бессмысленно смотрела на улицу. В последнее время ей становилось все сложнее сконцентрироваться: предметы валились из рук, еда подгорала; да, собственно, и аппетита не было. Мона всегда была чистюлей, но сейчас беспорядок в квартире волновал ее меньше всего; она равнодушно глядела на пыль и разбросанные вещи. Антидепрессанты, выписанные врачом, почти не помогали. Порой Моне казалось, что ребенок, толкающийся в животе, – единственная тонкая нить, которая держит ее в этой жизни. Она долго боялась себе признаться, что чувства Сергея заметно охладели и он тяготится семейными обязанностями, но однажды просто устала прятать голову в песок. Сергей звонил раз в день, но в его голосе не чувствовалось никакой теплоты; он задавал дежурные вопросы, как будто отрабатывая некую повинность. Но самое ужасное заключалось в том, что бежать было некуда. Даже родная страна стала для нее враждебной: мысли о том, что кто-то может раскрыть тайну ее отношений с Сергеем, не давали Моне покоя.