– Едут. Наконец-то. Посиди здесь, я их встречу.

Побежал. Машет руками. Ну чего он так суетится? Был бы толк от его суеты. Эксперты выгружаются или кто там еще? На двух машинах приехали. Констатировать смерть. Стервятники. Налетели.

Что ж, это их работа. Не было бы смерти, не было бы у них дела.

А Гаврилов-то как доволен. Разливается соловьем. Не слышно слов, одни жесты, но и так понятно, о чем идет речь. Смеется. Чему он смеется? Потирает руки. Хлопнул по плечу толстого усатого милиционера. Чем это он его так обрадовал?

Назад возвращается с толстым, усатым.

– Ну вот, Катюша, все очень хорошо разрешилось. Геннадий приехал на своей легковушке и готов любезно нам с тобой ее предоставить. А то я уж и не знал, что делать. Пойдем, я тебя отвезу.

Открыл дверь, помог выбраться из машины. Под руку подхватил и повел. Через гущу экспертов или как их там?

– Минут через сорок приеду. Только ее отвезу и вернусь.

– Да уж, смотри не задерживайся.

Смеются. Полное непочтение к смерти, которая их кормит. Полное неуважение к пострадавшим от смерти, которые им дают работу.

– А я бы задержался на твоем месте. С та-кой девушкой, – смеется усатый, толстый. – Я бы с ней у-ух как задержался.

– Не обращай внимания, Катенька. – Гаврилов наклонился к самому ее уху. – Менты, все равно что солдатня из казармы. Вообще они ребята хорошие. Просто неотесанные. Ну давай, забирайся в машину. Где тебе удобней? На переднем? На заднем? – Гаврилов распахнул обе дверцы, предлагая выбрать. Зачем он мучает ее выбором? Откуда ей знать, что лучше? Все равно, все равно. Но только теперь непонятно, в какую дверь входить.

А они стоят и курят, все разом, как один многотрубный паровоз, и смеются, смеются. Нет, вряд ли все они эксперты. Наверное, часть из них группа поддержки. Нет, группа поддержки бывает у участников конкурса. Да, кажется, так. Она никогда не выступала ни в одном конкурсе. Даже в школе. Да и смешно было бы ей в них выступать. Что там делать? Стихи читать, что ли? Глупо, глупо. И бессмысленно.

– Ну, давай, Катюша, чего ты топчешься? Заходи.

Захлопнул заднюю дверцу, догадался, что выбрать она не может. Что ж, значит, в переднюю.

Катя забралась на переднее сиденье, отвернулась к окну. Гаврилов переговорил о чем-то вполголоса с усатым и толстым, и они поехали. Усатый помахал им рукой.

Снова лес с двух сторон – сосны, сосны, голые высоченные стволы, как столбы. Как глупо было думать, что в лесу ее не найдут, если устроят погоню. Весь лес просматривается насквозь, как тут можно не найти?

Это его не найдут. Потому что… просто потому что найти такого, как он, в принципе невозможно.

Его не найдут и Вадима не выпустят. Он, наверное, уже дал показания, что убийца он. Да его и искать не будут. Зачем кого-то искать, если убийца пойман?

Хотя… Даже менты должны догадаться, что Мишу Вадим убить не мог, а Павел лично к Вадиму никакого отношения не имел. Тут уж, как ни крути, а искать Рената придется.

Вот здесь она лежала на снегу. Даже следы остались. Надо же, как далеко прошла. Если бы такси не попалось, до сих пор, наверное, шла бы. Повезло, повезло.

Впрочем, какая разница? Они все равно опоздали.

Гаврилов-то какой озабоченный вид на себя напустил. Хмурится, бормочет что-то себе под нос. Но, кажется, рад, что все так получилось. Рад, что Мишу уже окончательно… Думает, что, раз так, ничто теперь не помешает ей с Вадимом вновь соединиться. А еще думает: бедная ты девочка, бедная глупая дурочка. Может быть, это-то и бормочет. Или что-нибудь в этом роде. Искренне жалеет, но рад, ужасно рад. И за нее, и за Вадима. Что его выпустят, Гаврилов не сомневается, это друг его Володька сомневается, потому что хоть немного поумнее, хотя тоже наивный и глупый.

Пост ГАИ. Сколько же можно проезжать этот чертов пост?

Улицы, улицы. Грязный снег на дорогах, голые, бесснежные деревья, как метлы дворников.

Скорей бы доехать. А народ-то вон, повылезал, проспался к вечеру. Теперь друг к другу в гости потянутся. Как же, праздник! Новый год, черт его подери!

А Гаврилова-то с Володей чуть не из-за праздничного стола вытянули. И их ребят тоже. И экспертов этих многочисленных. Вот, наверное, они проклинают ее. Вместе с Мишенькой – трупом и пропащим его убийцей, которого и найти-то не представляется возможным.

Въезжают во двор. Надо же, уже и приехали. Интересно, где Гаврилов остановит машину? Наверняка на том же месте, где стоял Мишин «мерс», а потом джип Рената. Притягивает их всех это место, словно медом помазано. И чем, собственно, притягивает? Место как место, весь двор состоит из подобных.

Не вышло. Опередили Игоря, поставили туда серый, какого-то чахоточного цвета «Запорожец». А Гаврилов-то уже намылился туда, раздосадован, что не вышло.

– Ну все, Катенька, приехали. – Игорь ласково дотронулся до Катиной руки.

– Я вижу. Спасибо. – Катя открыла дверцу и вышла из машины.

– Вечером заеду. Если что, звони. Во сколько сегодня буду дома, не знаю. Володька дал мне свой мобильник. Я тут записал тебе номер, возьми. – Он протянул ей обрывок бумаги.

– Хорошо, позвоню, если что. Спасибо.

– Будь осторожна. Опасаться тебе особо нечего, но все же… Никому не открывай без звонка по телефону. Да и то в «глазок» сначала смотри, а так и к двери не подходи.

– Конечно. Не беспокойся. Спасибо.

– Ну вот, ты снова плачешь.

– Нет, я не плачу. До свиданья, Игорь. Спасибо за все.

– Придешь домой, выпей валерианки и спать ложись. А вечером я обязательно заеду. Сейчас сколько? – Гаврилов посмотрел на часы. – Ого, уже пять! Часов в девять заеду, может быть, раньше.

– Да, да.

Катя кивнула Гаврилову, захлопнула дверцу машины и медленно пошла к дому. Гаврилов нажал на газ, тронулся с места, проехал пару метров и вдруг остановился.

– Подожди! – Он выскочил из машины. Катя не обернулась, она сразу же забыла о нем. – Да постой ты! – Гаврилов нагнал ее на крыльце у подъездной двери. – Я тебя провожу. На всякий случай.

– Да не стоит. – Катя рассеянно улыбнулась. – Я сама.

– Провожу, провожу. Мне самому так спокойнее будет.

Они поднялись на третий этаж. Игорь довел ее до самой двери.

– Ну, Катюш, давай. Я пойду. Пей валерианку и ложись.

– Да не беспокойся ты так. Я в порядке. До свиданья.

Катя вошла в квартиру. Сняла дубленку, сбросила ботинки, прошла в комнату, в ту, где они разговаривали с Ренатом. Или Женей. Или Сергеем.

Наконец-то она одна. Как же замучил Гаврилов своими заботами. Чего это он так беспокоится? Теперь с ней уже ничего не случится. Что может еще случиться? Миша мертв, Вадим дает показания, а настоящий убийца сбежал, скрылся навсегда, навсегда. Его не найдут.