Корабль, который он нанял в Коту, был предназначен дляпутешествий по реке - широкое суденышко с очень мелкой осадкой. На веслахсидели крепкие ребята; они развили приличную скорость, гребя против медленноготечения реки Мрин, лениво извивающейся среди болот.

К ночи они поднялись на десять миль вверх от Коту, и капитанстарательно пришвартовал свой корабль к какой-то коряге просмоленным канатом.

- Плохо в темноте искать проток, - сказал он Гариону. - Одинневерный поворот, и следующий месяц мы проведем, блуждая по болотам.

- Вам лучше знать, капитан, - ответил тот. - Я не буду ваммешать.

- Может, кружечку эля, ваше величество? - предложил капитан.

- Это неплохая мысль, - согласился Гарион.

С кружкой в руке, облокотясь на перила, Гарион смотрел намелькающие огоньки светлячков и слушал бесконечные песни лягушек. Стояла теплаявесенняя ночь, и сырой, густой запах болот наполнял его ноздри.

Послышался тихий всплеск - наверное, это рыба, а может быть,выдра нырнула.

- Бельгарион? - отчетливо раздался странный писклявый голосок.Он шел откуда-то от воды. Гарион вглядывался в бархатную темноту.

- Бельгарион? - снова послышался голос.

- Да... - осторожно ответил Гарион.

- Мне надо сказать тебе кое-что.

Последовал еще один тихий всплеск, и корабль немногокачнулся. Швартов, закрепленный за корягу, погрузился в воду, и некая теньбыстро скользнула по нему вверх и перемахнула через поручень. Тут онаостановилась, и Гарион услышал, как на палубу капает вода. Маленькая, чуть вышечетырех футов фигурка двинулась к нему забавной шаркающей походкой.

- Ты постарел, - сказало существо.

- Бывает, - ответил Гарион, пристально вглядываясь, чтобыузнать, кто это. Из-за облаков выскользнула луна, и оказалось, что Гарионсмотрит прямо в заросшее шерстью большеглазое лицо болотного жителя - фенлина.

- Тюпик? - недоверчиво спросил он. - Это ты?

- Не забыл... - Маленькое, покрытое шерстью существо явнообрадовалось.

- Конечно, я тебя помню.

Корабль качнулся еще раз, и вверх по швартову взбежала ещеодна маленькая мохнатая тень. Тюпик недовольно повернулся.

- Поппи! - сердито чирикнул он. - Иди домой!

- Нет, - спокойно ответила она.

- Ты должна делать то, что я тебе говорю! - сказал он ей,топая ногой по палубе.

- Почему?

Тюпик в отчаянии посмотрел на нее.

- Они все такие? - спросил он Гариона.

- Кто - "они"?

- Женщины, - с отвращением произнес Тюпик.

- Большинство из них - да.

Тюпик вздохнул.

- Как поживает Вордей? - спросил их Гарион.

Поппи издала всхлип отчаяния.

- Нашей матушки больше нет, - сказала она печально.

- Мне очень жаль.

- Она очень устала от жизни, - вздохнул Тюпик.

- Мы покрыли ее цветами, - добавила Поппи. - И заперли еедом.

- Ей бы это понравилось.

- Она сказала, что однажды ты вернешься, - сказал ему Тюпик.- Она была очень мудрой.

- Да.

- Она сказала, что мы должны подождать, когда ты вернешься,и тогда передать тебе вот что...

- Что же?

- Зло выступает против тебя.

- Я уж и сам начал это подозревать.

- Мама просила передать тебе, что у зла много лиц и что этилица не всегда похожи друг на друга, но то, что стоит за ними, не имеетникакого лица, оно исходит из такой дали, которую ты не можешь себепредставить.

- Я не совсем понял.

- Оно пришло из-за звезд, - сказал Тюпик.

Гарион пристально смотрел на него.

- Вот это нам и надо было передать, - заверила его Поппи. -Тюпик слово в слово сказал тебе то, что мама ему велела.

- Расскажи Бельгарату про маму, - сказал Тюпик, - и передай,что она хотела поблагодарить его.

- Передам.

- До свидания, Бельгарион, - сказал фенлин.

Поппи издала тихий проникновенный звук, подбежала, шлепая, иткнулась носом в руку Гариона.

А затем они оба ускользнули куда-то в сторону и пропали втемных водах болот.

Место оказалось очень мрачным. На краю плоской унылойравнины, поросшей жесткой бурой травой, жалась к берегу реки деревня. Зашироким изгибом реки Мрин расстилались бесконечные зелено-коричневые просторыболот. Деревня состояла из двух дюжин домов серого цвета - все они скучилисьвокруг прямоугольного каменного здания часовни. Настилы шаткой пристани,изготовленные из выбеленного до цвета голых костей сплавного леса, тянулись вреку, как пальцы скелета; сохли рыбачьи сети, растянутые на шестах, наполняярыбным запахом влажный воздух, звеневший от комаров.

Корабль прибыл около полудня, и Гарион немедленно покинулветхую пристань и по грязной, изрытой колеями улице отправился к часовне,ступая осторожно, чтобы не поскользнуться, ощущая любопытство в тупых взглядахдеревенских жителей, - они разглядывали его и Ривский меч, висевший у него заспиной.

Когда он, подойдя к потускневшим бронзовым воротам, испросилразрешения войти, священники, охранявшие часовню, встретили его подобострастно,почти раболепно. Они провели его через вымощенный плитками двор, с гордостьюпоказали ветхую конуру и толстый просмоленный столб, на котором сохранилсяобрывок цепи - здесь провел свои последние дни сумасшедший Мринский пророк.

Внутри часовни стоял традиционный алтарь с огромноймедвежьей головой, вырезанной из камня. Гарион обратил внимание, что внутрималенький храм нуждался в хорошей уборке, да и сами священники выгляделипомятыми и грязными. Он и раньше замечал, что первым проявлением религиозногорвения является неодолимое отвращение к воде и мылу. Святые места, да и те, ктопосещал их, казалось, всегда плохо пахли.