– Не щенок. – А вот в голосе Романа звенела сталь. Или не сталь, а это самое серебро? – Не щенок, а волчонок. Помнится, твой подельник так меня называл.

Никогда раньше Кириллу Сергеевичу не доводилось видеть, чтобы у человека так менялось лицо, чтобы на нем так явно и уродливо проступали страх и паника. В этот самый момент он до конца поверил в рассказ Романа.

– Я тебя узнал, – сказал Роман. – У тебя на левом запястье есть шрам. Ты прятал лицо под балахоном, но забыл про руки. И поверь, теперь тебе от наказания не уйти. Я не позволю.

Орда поверил. Что-то было такое и в голосе, и во взгляде этого паренька, что заставляло верить в каждое сказанное слово. Если бы вот прямо сейчас он сказал, что всадит в Орду пулю, Кирилл Сергеевич тоже поверил бы безоговорочно.

– И я видел тебя в пещере. Что ты искал? Клад? Тот самый, который восемнадцать лет назад нашел, но перепрятал Горынычев? Он платил тебе за помощь и молчание, да? Вот что стало твоим стартовым капиталом! Вот что помогло взобраться на Олимп. А теперь деньги кончились, и ты решил найти клад самостоятельно? – Роман вроде бы и не сделал ничего, а Орда вдруг очутился на коленях, уткнулся мордой в сырую землю. А пистолет его – все-таки был пистолет! – полетел под ноги Кириллу Сергеевичу. – Где Ева? – спросил Роман таким страшным шепотом, что Орда дернулся, как от удара.

– Я не понимаю… – Он все прекрасно понимал, но все еще пытался играть роль.

– Спрашиваю последний раз. – Дуло пистолета уперлось Орде в затылок, и Кирилл Сергеевич потянулся за своим оружием. Нельзя допустить самосуд. Ни за что нельзя! – Спрашиваю, а потом стреляю. Мне нечего терять. Полковник, не вмешивайтесь!

И ведь не понять, блефует или правду говорит, такое у него лицо… И в глазах – отблески ну точно серебряные. Раньше ведь не было. Или освещение такое?

А Орда поверил, не поднимая морды от земли, глухо заскулил:

– Я не убивал! Никого не убивал! Нет на моих руках крови, клянусь! Кирилл, да скажи ты ему! Ты же полицейский!

– Где Ева? – повторил свой вопрос Роман. – Кто тебе помогает?!

– Никто! Никто мне не помогает! Я сам по себе! Мне только клад нужен, больше ничего! Деньги кончились, они всегда кончаются! А проект грандиозный, вот этому всему посвященный… И бабы! Бабы меня с ума сведут! А где денег взять на все это?.. Но я никого не убивал, ни тогда, ни сейчас. Руки мои чисты!

– А совесть? – спросил Роман вкрадчиво. – Совесть твоя тоже чиста? Когда при тебе маленьких детей пытали, Еву топили, а меня на клочки рвали, ты что чувствовал? О чем ты тогда думал? Последний раз спрашиваю, где Ева?!

Спросил и на лысину Ордову надавил с такой силой, что тот засипел, задыхаясь. Кирилл Сергеевич не вмешивался, понимал, что выдержки у парня поболе, чем у него, что сволочь эту залетную он не убьет, а лишь напугает. А что до его собственной карьеры, так ничего… как-нибудь. Сейчас главное – девочку найти. Девочку найти, душегуба задержать. Этот не душегуб. Тварь мерзкая, продажная, но для убийства у него кишка тонка. У кого же не тонка?

А Роман Орду уже отпустил, дал отдышаться, отплеваться от земли, снова спросил:

– Где Ева?

– Я не знаю! Честное слово, не знаю! – Голос Орды звучал жалко. – Я ведь даже не догадывался, что вы – это они! Горынычев меня обманул. Я ведь думал, что он вас отпустит, потому и лицо свое прятал. А он пришел, сказал, что все – нету вас больше, что утопил он вас, всех троих утопил, как котят… Я ведь потом, когда его не стало, ходил в подземелье, надеялся, что еще не поздно, что он мне соврал. Но вас не нашел…

А парень серел лицом прямо на глазах, и дышать начал часто-часто, словно и в самом деле тонул. Кирилл Сергеевич бросился было ему на помощь, но тот замотал головой, словно отгоняя наваждение. Или воспоминания?

– Где мальчик? – Кирилл Сергеевич присел перед Ордой на корточки, заглянул в глаза. – Где сын Амалии? Что вы с ним сделали?

– Я не знаю. – И ведь мелькнуло что-то такое в его взгляде. Не испуг, нет. Скорее уж решимость. Что-то скрывает, сволочь. Боится до дрожи в поджилках, но все равно всей правды не говорит. И Роману из него эту правду не вытрясти, ни по-хорошему, ни по-плохому. Странно все, непонятно…

– Вызывайте своих людей, Кирилл Сергеевич. – Наверное, Роман увидел то же, что и он сам. – Пусть его пока заберут. Дальше я сам.

– Куда ты сам? – Кирилл Сергеевич сейчас метался между долгом профессиональным и человеческим. – Куда без подмоги?

– Последний вопрос. – Роман рывком поставил Орду на ноги. – Где зеркало?

– Я не знаю. Горынычев его никому не давал. Да ты и сам видел, что это за зеркало такое. Видел, какая это страшная вещь, что она может с человеком сделать.

Теперь они говорили о чем-то только им двоим понятном. Кирилл Сергеевич набирал в мобильнике номер и старался не упустить ни одного услышанного слова. Потом разберется.

– Оно и делает. С жертвами! Ты же понимаешь, почему они такие?! Не смей говорить, что не понимаешь!

– Я догадывался. Конечно, я же не дурак. Но я не знаю, у кого сейчас зеркало.

– А коготь? Про коготь ты тоже догадывался?

– Про какой коготь? – Кирилл Сергеевич оторвался от телефона.

– Железный коготь, которым эта тварь убивает. Старая вещь, считай, историческая. Еще сто лет назад фигурировала в полицейских отчетах. Горынычев коготь нашел. – Свободной рукой парень потер грудь, словно те шрамы и рубцы, которые он показывал Кириллу Сергеевичу, снова закровоточили. Значит, тем самым когтем… – Он много чего отыскал.

– Ему показали. Заплатили за служение. – Орда говорил спокойно, уверенно, словно что-то для себя решил.

– Кто заплатил? – спросил Кирилл Сергеевич.

– Тот, чью тень он увидел в зеркале, чей голос услышал. Ты же понимаешь, – режиссер в упор посмотрел на Романа, – что это не простое зеркало. Это портал между мирами. Безнаказанно в него заглянуть никто не может. Если только носители серебряной крови. Да и там своя плата есть, как я теперь понимаю. Для всех плата. Мы думали, что это лекарство, а на самом деле это наказание. Мы сами себя наказали так, как никто нас больше не накажет. Ворованное все, заемное, силой взятое. Против судьбы не попрешь. – Он замолчал, отвернулся.

– Ты ведь знаешь что-то, Жан, – сказал Кирилл Сергеевич. – Знаешь, но нам не рассказываешь.

– Все, что знал, все, что девочки этой вашей касается, я рассказал. – Орда мотнул головой. – Дальше вы сами, без меня. Только я вот думаю, что вы опоздали. Нет ее больше в живых.

– Разберемся! – рявкнул Роман и стремительным шагом направился в сторону замка.

* * *

Не было у него никакого плана! Сказать по правде, никогда он не находился так близко к профессиональному провалу и панике, как сейчас. Потому что профессиональное и личное – это две совершенно разные вещи. То, что творилось вокруг сейчас, было личным. Таким личным, что аж в груди больно. И мысли путаются. Ему сейчас как никогда нужен ясный, холодный ум, а мысли путаются.