приёмной семье? Ты знаком с моими приёмными родителями, но часто ли ты спрашивал про настоящих?

Рид не смотрел на неё. Потому что не спрашивал, потому что не счёл важным. Потому что она сама никогда не поднимала этой темы. Собственная боль – не то, что Адалия была готова показать кому бы то ни было.

– Сотни лет назад, ещё до запрета неподобающих, на взгляд каких-то кретинов, стихий, моя семья была знаменита. Мы были единственными в своём роде, кто мог держать связь между нашим и миром демонов. Я не говорила раньше об этом. Но, если бы эти слухи всплыли, мне бы навсегда был закрыт путь к магии. Мои предки не продавали души и не стремились к власти, мы были учёными, исследователями, первооткрывателями. Сколько знаний хранил в себе тот мир! О вечной жизни, без страданий и боли.

Адалия прервалась, чтобы сделать новый глоток. Рид не перебивал.

Но всё ещё не смотрел в глаза, и казалось, что само пребывание в этой комнате в такой близости от Адалии даётся ему тяжело. Или её воображение разыгралось?

Он шесть лет скрывался от этой истории, не желая знать правды, не желая даже приближаться к ней. И каким-то чудом сейчас сидел и слушал… Идеальный момент, чтобы рассказать всю историю целиком. Но тогда шесть лет молчания потеряли бы смысл. И возможно, его потерял бы сам Даниэль.

Она опустила глаза и заметила добела сжатые кулаки. Застывшее восковое лицо бывшего жениха ей не почудилось в неровном отсвете пламени.

– Потом была война, последняя между людьми и магами. Запретные стихии ушли в подполье и начали вырождаться. А на нас объявили гонения. Все труды, все артефакты, созданные моими предками, были уничтожены, а немногие уцелевшие запрятаны.

– Как тот, что ты использовала на кладбище?

Адалия не ответила и перевела взгляд уже на свои руки. Теперь они слегка подрагивали, и она ненадолго замерла в глупой надежде, что он, как прежде, возьмёт их в свои и успокоит.

– Моя мать умерла, когда я была совсем ребёнком, я почти не помню её. А вот отец… Он погиб, проводя магические эксперименты. Как банально и пошло это звучит со стороны! Мне было десять. Я играла в своей комнате, когда услышала страшный крик. Я бежала со всех ног, звала на помощь, но опоздала… Отец был моим другом, моим миром, моим всем. Никто не знал, как мне его не хватало все эти годы… Никто, кроме Криса. Он случайно узнал эту историю, мы разговорились. Про отца и мой безумный план, который я даже не помышляла осуществить тогда. А потом, – она замолчала. Что было потом – до сих пор являлось ей в самых страшных кошмарах. Она уже открыла рот, чтобы продолжить, но вместо этого выдала совершенно иное: – А потом случилось то, что случилось. Этот безумный план… Мы были слишком самоуверенны. Я была слишком глупа.

И вот она снова врала. Слова, настоящая история так и застыла комом в горле. Ведь стоило, хотя бы ради исполнения плана стоило рассказать всё, как было… Стоило, но она не могла.

– Я не продавала душу Криса твоему демону… Этого не должно было случиться.

Рид поднял руку, останавливая её, и покрутил во второй по-прежнему полный бокал. Чёрные зрачки расширились, не оставив места ничему другому. А мир вокруг снова потерял краски.

– Это случилось.

Два слова, прозвучавшие как погребальный марш. Случилось, чья бы вина в этом ни была. И что бы ни сказала Адалия, сейчас он не поверит.

Но ей было уже всё равно. Хоть так, она расскажет часть правды. И, быть может, этого хватит.

– Когда отец погиб, я пообещала себе, что никогда не потеряю близкого человека. Достигну таких вершин в магии, что мне не придётся терять. И я не смогла. Мне не нужно твоего прощения, потому что я сама не могу себя простить.

Даниэль промолчал, но вино дрогнуло в руках.

– Все эти годы я искала способ исправить случившееся. И наконец-то нашла. Несколько дней назад, на кладбище, когда я спасла тебя… Артефакт, который я использовала, работает за счёт жизненной силы, в контакте с живым демоном. Ты только подумай, если мои жалкие пять лет вытащили тебя почти с того света, что будет, если использовать жизненную силу самого демона?

– Это невозможно, – Рид наконец-то поднял почерневшие глаза. – Крис давно умер, а мёртвые не возвращаются.

– Ты в этом так уверен? Или твой демон сейчас мечется в агонии и пытается тебя убедить? Потому что я попробую избавить тебя от соседа. Я лишь хочу исправить ошибку, но на этот раз мой план более продуман.

Исправить ошибку… Она почти не соврала.

– Даже если вернуть Криса невозможно, я освобожу тебя.

Свечи, стоявшие на столе, дёрнулись, как от резкого порыва ветра, и краски вновь резко вернулись в мир.

– Где тот артефакт? Я должен его видеть, – тихо спросил Даниэль.

– Тот остался на кладбище. Но теперь он мне и не нужен.

– Мне надо подумать, – медленно, будто через стиснутые зубы, сказал Рид и поднялся.

– Ты не останешься сегодня? – шёпотом спросила она.

– Спокойной ночи, Адалия.

Когда за ним закрылась дверь, она провела рукой по высохшей щеке, налила себе новый бокал и с грустью взглянула на дверь каюты. Неужели после всех этих лет в ней ещё остались слёзы?

Глава 3

Старые друзья

Утром Нэсса еле продрала глаза – капитанский ром был хорош. Корабль уже давно стоял в новом порту, загружая товары. Эти вынужденные остановки в Авелоре были опасны, но неизбежны. Она быстро оделась и выбежала на палубу, где уже в полном сборе спорила их маленькая оппозиция.

– Даниэль, это безрассудно, Бездна тебя возьми! – негодовала стерва в красном. – Мы должны покинуть страну!

Рид невозмутимо смотрел на неё и молчал в ожидании, когда закончится запал.

– На борт забежал мальчишка и передал записку Риду с просьбой о встрече, – прошептал Мартин.

– От кого? – зевнула Нэсса, пытаясь согнать с себя остатки сонливости.

– Да вроде от их Альберта. Но Адалия утверждает, что он должен ждать в Весталии.

Пока они перешёптывались, воцарилась относительная тишина – у Адалии закончились аргументы.

– Мы сходим на берег, – спокойно и решительно сказал Даниэль.

– А кто сделал тебя главным? – холодно бросила Нимира.

– Мартин, Нэсса, есть возражения?

Оба синхронно помотали головами.

Адалия громко фыркнула и всё-таки вырвала злополучную записку из его пальцев. Бегло пробежав глазами текст, она уже более спокойно произнесла:

– Ты же понимаешь, что это мог написать кто