Но я ей этого не простил, никогда не простил.

Человека, которого однажды уже застрелили, не бьют по голове.

9 января 2017 года, понедельник

Судья Олано подписал постановление о розыске и задержании Глории Эчегарай, известной также как Голден Герл, пропавшей без вести.

Целых тринадцать дней меня продержали в больнице Сантьяго. Лечащие врачи едва позволяли мне двигаться, пока КТ однозначно не показала, что черепно-мозговая травма оказалась нетяжелой; не было даже внутреннего кровотечения, которое пришлось бы ликвидировать, а кровь, которая наполняла мне рот, оставляя привкус ржавчины, сочилась из лопнувшего сосуда рядом с височной костью. Кровотечение, хоть и обильное, было вызвано поверхностным повреждением.

В первые дни у меня раскалывалась голова; потом ныли ноги из-за того, что я не двигался; в последние дни у медсестер хватало терпения, потому что удержать меня в неподвижности было практически невозможно. Главное, чего мне хотелось, это побыстрее вернуться к расследованию, особенно теперь, когда был сделан такой важнейший прорыв, пусть он и стоил мне страшного синяка на правом виске.

Как только мое здоровье немного пришло в норму, явилась Эстибалис. С собой она захватила результаты анализа ДНК: отцом ребенка, которого ждала Аннабель Ли, был Хота.

Мне потребовалось несколько дней, чтобы осознать эту новость. Помимо прочего, сложно было мириться с тем, что существует прямая связь между его смертью и будущим отцовством.

В чем-то больница сыграла мне на руку. Так, Альба навещала меня рано утром, во время обеда и вечером. Ежедневно. Ее живот рос с той же скоростью, что и наши нежные отношения.

Иногда она приносила мне планшет, и мы смотрели старые фильмы, которые нравились нам обоим. «Подозрительные лица», «Одержимость»… редкие жемчужины категории B, которые объединяли нас и позволили мне наконец узнать что-то о ней, о непрозрачной и таинственной Альбе.

9 января меня выписали.

К тому времени моя маленькая семья удвоилась: дедушка и Ньевес Диас де Сальватьерра, мать Альбы, обменивались рецептами каракатицы в чернилах, а Герман, мой логопед и Альба бегали за мной следом по Дато, потому что тоска по доброму куску картофельного омлета делала меня неуловимым.

Я пользовался тихим часом, когда посещений в больнице не было, — совершенствовал речь, готовил небольшие выступления и даже побил собственный рекорд в двадцать пять слов, который в день, когда я выписался, достиг тридцати восьми. Я постоянно бросал вызов самому себе; я делал это для себя и для дочери, чей отец должен быть здоровым полноценным человеком.

В участке царила эйфория: наконец-то у нас появился подозреваемый. Некто осязаемый, пусть даже он сразу же исчез, не оставив следа.

Голден, казалось, привыкла убегать, прихватив с собой все необходимое: в описи, составленной в ее квартире в Кантоне-де-лас-Пульмониас, не осталось ни единого следа какого-либо компьютерного оборудования, которое могло послужить уликой. Коллеги из отдела киберпреступности вынесли все компакт-диски и внимательно их просмотрели, но они были всего лишь копиями ее работы в «Циско» — подозреваю, касавшейся официальной части, той, что не переходила границы закона.

Это случилось утром, когда меня отпустили.

Наш «синий чулок» Милан принесла новости мне в больницу как раз в тот момент, когда я переодевался, готовясь выйти на улицу, чтобы наконец-то оставить позади однообразную рутину больничной жизни.

— Инспектор Айяла, я не могла ждать. Я выяснила истинную личность Голден, — пропыхтела она, будто бежала три этажа по лестнице и нуждалась в передышке. Возможно, так оно и было.

Милан появилась как раз в тот момент, когда я собирался снять с себя нелепую ночную рубашку, которая едва закрывала бедра, к тому же имела сзади отверстия, через которые задувал сквозняк.

— Успокойся, Милан. — Я положил руку ей на плечо. Милан машинально ее стряхнула, словно ее ударило электрическим током.

Я с сожалением отстранился. Даже не-психолог мог догадаться, что Милан относилась к типу людей, всеми силами избегающих физического контакта. Я даже задумался о том, какое детство было у человека, столь чуждого миру чувственных проявлений.

Милан вытащила несколько стикеров из карманов своего теплого пальто. Щеки у нее пылали; она всеми силами старалась не смотреть ни мне в глаза, ни на мою ночную рубашку.

— Видите ли, — нервно пояснила Милан, — вы передали нам информацию о том, что Голден Герл родилась в Витории в сорок восьмом году и зовут ее Глория Эчегарай, и что она почти сорок лет жила в кантоне Семинарио на улице Фрай Захария Мартинес в доме номер девять с доном Бениньо Ларреа Руисом де Эгино. В первую очередь меня встревожило то, что такого человека не существует: его нет ни в базах данных, ни в центральном архиве. Зато у нее есть номер социального страхования. В общем, это выдуманный персонаж — кто-то подделал необходимые документы.

— Этого не может быть. — Я сел на кровать и озадаченно почесал затылок.

Я сам смотрел сквозь пальцы, когда Голден подделала свидетельство о браке, никогда не существовавшем, чтобы остаться в квартире, которую делила со своим партнером в течение десятилетий: мэрия Витории отказала, потому что брак не был зарегистрирован.

Я смолчал, потому что Голден сдавала в то время комнаты в этой квартире, а снимал их некий тип, объявленный в розыск по обвинению в семейном насилии. Я обратился к ней за помощью, она мне помогла, и вскоре я задержал негодяя, избивавшего детей и жену.

У меня не хватило хладнокровия выдать Голден, но я воспользовался ее компьютерными знаниями и попросил оказать мне кое-какие услуги. И вот прошло несколько лет, а мы все еще оставались должны друг другу то за одно, то за другое и возвращали долги.

Не самые здоровые отношения, согласен. Но я представить себе не мог, что ее партнера, с которым она якобы жила сорок лет, никогда не существовало, что она лгала мне, разыгрывая карту сострадания к бедной беспомощной пенсионерке, чтобы обеспечить себе квартиру в историческом центре города. Жульничала с самого начала. Это меня очень задело.

— Продолжай, — взмолился я. — Ты сказала, что личность Голден Герл тоже фальшивая.

— Да. Вы велели мне разыскать Глорию Эчегарай, которая работала сотрудницей компании «Циско», однако до девяносто третьего года данных о ней не существует. Это побудило меня заняться отпечатком пальца в удостоверении личности, оказавшегося поддельным. Этот отпечаток совпадает с отпечатком пальца Лурдес Переда Аргуэсо, чье удостоверение истекло, информации о смерти также не существует, и тем не менее она перестает появляться в бумагах в девяносто третьем году, что совпадает с появлением Глории Эчегарай: водительские права, социальное страхование…

— Как, вы сказали, ее зовут на самом деле?

— Как раз собиралась про это поговорить. Не знаю, обратили ли вы внимание, но Лурдес Переда Аргуэсо родилась в Сантильяна-дель-Мар, Кантабрия, в сорок девятом году, то есть шестьдесят семь лет назад. Та же фамилия, что и у покойной жены Сауля Товара, чьи обстоятельства смерти мы расследуем.