представления о том, как мы узнаем так много из опыта. Было выдвинуто множество теорий, пестревших терминами «абстракция», «индукция», «абдукция» и т. д. Но никто не нашел способа проводить правильные, непротиворечивые обобщения – по-видимому, вследствие того, что подобной надежной схемы попросту не существует, и все, чему мы «учимся», может оказаться неправильным. В любом случае мы, люди, учимся отнюдь не в соответствии с каким-то фиксированным и постоянным набором принципов, вместо этого мы накапливаем сообщества схем обучения, которые различаются как по качеству, так и по виду.

Мы уже познакомились с несколькими способами обобщения. Один заключается в создание унифреймов посредством формулирования описаний, отвергающих подробности, которые представляются нам незначительными. Схожую идею мы положили в основу нашей концепции «полос пропускания». Еще одна схема подразумевается в понятии полинемы, которая как бы угадывает суть объектов, комбинируя ожидания от сочетания ряда отдельных свойств. Так или иначе, существует глубинная связь между тем, как мы репрезентируем то, что уже знаем, и обобщениями, которые кажутся наиболее правдоподобными. Например, впервые предложив «узнаватель» для стула, мы составили его из полинем для нескольких знакомых идей, конкретно – для сиденья, ножек и спинки, и придали этим признакам определенные «весомости».

Если изменить значения этих «весомостей», мы тем самым породим новых «узнавателей». К примеру, при отрицательной «весомости» спинки новый агент стал бы отвергать стулья, зато опознавал бы скамейки, табуреты и столы. Если увеличить все «весомости» (при сохранении итоговой суммы значений параметров), новый агент стал бы опознавать более широкую категорию мебели – или мебель с большим количеством скрытых признаков, – а также другие предметы, к мебели не относящиеся.

Насколько велика вероятность того, что подобные вариации способны порождать толковых «узнавателей»? Полезный итог маловероятен, если мы будем собирать новых агентов, комбинируя старых, да еще выбранных наугад. Но шансы намного выше, если каждый новый «узнаватель» будет появляться через объединение сигналов от агентов, уже проявивших себя в похожих контекстах. Как объяснял Дуглас Хофштадтер:

Порождение вариантов чего-либо есть суть творчества. Но это вовсе не какой-то волшебный, таинственный процесс, который возникает, когда сталкиваются два неделимых понятия; это следствие делимости понятий на субконцептуальные элементы, уже обладающие значимостью.

19.9. Узнавание мыслей

Как мы узнаем наши собственные идеи? Этот вопрос может показаться странным. Но рассмотрим две ситуации. В первом случае я держу в руке яблоко и спрашиваю: «Что это?» Мы уже видели, что здесь возможна активация полинем для слов «яблоко» или «плод». Во втором случае реального яблока нет, вместо того я спрашиваю: «Как мы называем эти круглые, красные плоды с тонкой кожурой?» Не исключено, что и на сей раз у слушателей возникнет мысль о яблоке. Разве не замечательно, что можно «распознать» объект просто из услышанных слов? Что общего между нашими способами узнавания объектов двумя перечисленными способами? Ответ в том, что в уме эти ситуации не так уж сильно различаются между собой. Так или иначе, в уме нет реального яблока. В обоих случаях какая-то часть разума должна осознать происходящее в других его частях.

Продолжим наш пример и вообразим, что эти слова активировали три парциальных ментальных состояния наших агентов. Агент вкуса находится в состоянии, соответствующем вкусу яблока; агент физической структуры «представляет» тонкую кожуру; агент субстанции находится в состоянии, соответствующем плоду. Пускай реального яблока у нас нет, такая комбинация состояний, вероятно, активирует одну из наших «яблочных» полинем. Назовем их для краткости «яблонемами». Возможно ли спроектировать машину, способную на аналогичные действия? Мы просто добавим к «яблонеме» еще один «узнаватель», чьи входные сигналы поступают от воспоминаний, а не из мира ощущений.

Рис. 100

В известном смысле можно сказать, что такой агент будет узнавать конкретное состояние ума – или, если отважиться употребить такую фразу, – конкретную комбинацию идей. В этом отношении физические и ментальные объекты равно могут взаимодействовать с одними и теми же представлениями и процессами. По мере накопления «узнавателей» каждому агенту потребуется второй вид памяти – своего рода словарь признаков, по которым «узнаватели» должны распознавать различные состояния.

Рис. 101

Эта простая схема лишь отчасти объясняет, как именно мы репрезентируем идеи, поскольку только конкретные объекты могут быть описаны простейшими списками свойств. Обычно нужна дополнительная информация об ограничениях и связях между элементами объектов – например, представление о том, что колеса автомобиля должны быть установлены под его корпусом. Стремление узнать, как мы репрезентируем подобное, движет современными исследователями психологии и сферы искусственного интеллекта.

19.10. Замыкая кольцо

Теперь давайте перерисуем схему языкового агента на основе сведений последних нескольких разделов.

Рис. 102

Кода мы движемся по этой «петле», происходит нечто удивительное! Допустим, мы вообразили три признака яблока – скажем, его субстанцию, вкус и тонкую кожуру. Теперь, даже если яблока нет в наличии – и мы даже еще не подумали о слове «яблоко» – агент распознавания слева придет в состояние, достаточное для активации «яблочной» полинемы. (Это объясняется тем, что мы использовали тройку в качестве требуемой суммы для распознавания полинемы вместо обязательных пяти свойств.) Затем наш агент начнет активировать строки З в других агентах, к примеру в агентах цвета и формы. Так пробуждаются воспоминания о других свойствах яблока! Иными словами, если начать с достаточного количества подсказок, чтобы пробудить какую-то «яблочную нему», она автоматически пробудит воспоминания о других свойствах яблока и создаст более полное впечатление «симуляции» (мысленной реконструкции опыта ви́дения, ощущения и даже поедания яблока). Следовательно, простой цикл способен реконструировать целое из сведений о некоторых частях объекта!

Многие мыслители предполагали, что такие способности лежат вне пределов возможностей машин. Но мы видим, что выведение целого из нескольких частей не требует волшебного пренебрежения логикой и причинностью; задействованы только сообщества простых агентов, «опознающие» соблюдение определенных условий. Если что-то красное, круглое и имеет нужные размер и форму, значит, это яблоко; если ничто не кажется неправильным, иной мысли, кроме как «яблоко», не возникнет.

Данный метод пробуждения полных воспоминаний из фрагментов – можно было бы говорить о «напоминании» – полезен, но несовершенен. Представим, что человек, с которым мы говорим, имел в виду не яблоко, а какой-то другой круглый и красный плод, скажем, помидор или гранат. Любой подобный процесс опирается на догадки – и часто оборачивается ошибками. Тем не менее, чтобы мыслить эффективно, нам часто приходится отказываться от полной уверенности ради шанса ошибиться. Наши системы памяти надежны именно потому, что они не ограничены требованием совершенства!