Вот они и посмотрели…

– Я повис прямо перед ними, – морщился Ламар. – Проклятые портки остались на сапогах. А все мое… естество явило себя.

Морщился Ламар от прошлого стыда. Но отважно продолжал историю.

– Ладно, отец. Но мать, когда увидела такое, даже ахнуть не смогла. Так и застыла. И девчонка тоже. Я ничего не соображаю, башка трещит, пузо расцарапано. Обоих-то рассмотрел кое-как и ляпнул – радуйтесь, мол, светлому Трапару. Они и обрадовались… Отец ка-ак прутом перетянул! И прямо по орехам… Я от боли взвыл, дернулся и слетел вниз. И головой. Лежу без сознания, только мой… качается. Приветствует… Эх!..

Мы ржали так, что слышно было, наверное, в горах. Поводья побросали, попадали на гривы коней и едва держались в седлах. Воины Ламара тоже скрючились на повозках. Капитан зажмурился и мотал головой. Хоть столько лет прошло, но пережитый стыд был свеж.

Что уж там думали люди Шелора, не знаю. Они-то точно слышали хохот. Как бы за психов не приняли.

– А-а… потом? – всхлипнул Степан.

– Потом? – вздохнул Ламар. – Ничего. Отец велел бабам уйти, полил меня водой, спросил, как себя чувствую и могу ли встать. Ну и… отправил домой. Говорит, мол, степному волку по деревьям не лазить. И еще добавил… А, ладно! Потерял девку.

Потом, на привале, Ламар поведал, как его друг тоже поехал в Ломенгарс за женой. И долго потом недоумевал, отчего над ним там все смеялись и спрашивали, умеет ли он скакать по деревьям и хорошо ли завязан ремешок на штанах. Друг повторять подвиги Ламара не стал. И девку за него отдали далеко не сразу, а только через полгода, когда поутихли смешки.

Мы в долгу не остались и рассказали историю с девками, в которую угодил еще в доминингах Макс Таныш. О казусе тот поведал сам спустя много времени. А на наши смешки отреагировал крепкими словечками. Но в конце не выдержал и засмеялся. Добавил еще, что рассказывает сам, дабы мы не слушали всяких там зубоскалов, способных и приврать ради красного словца. Кого имеет в виду, Макс прямо не сказал, только упомянул Витьку и бравого командира (они там кричали, что ни в жисть не сдадут кореша).

Сейчас историю грехопадения Макса пересказывал наш штатный спец по трёпу Рустам. И как спец, просто так информировать о том случае, конечно, не мог. Добавил от себя кое-что (процентов пятьдесят), приплел зачем-то тамошнего барона и слегка переврал концовку.

В интерпретации Руса выходило, что Макс, оголодав без женской ласки, при посещении городка стал хватать без разбору всех девок подряд и набрал таким образом чуть ли не десяток. А потом повел на сеновал рассказывать сказки. Каждой отдельно и по очереди.

Где-то на седьмой сказке, то бишь девушке, силы Макса иссякли. «Язык устал», – пояснил Рус. Макс решил взять тайм-аут и послал за вином. А потом в полной темноте продолжил «сказание». Вот тогда ему под руку и попалась уродина, которую отважный Макс оприходовал с разбега и пошел дальше. И едва не схватил козу, что пришла за сеном. Только блеяние и избыток шерсти заставили пьяного и уставшего Макса отпустить бедное животное, которое рвануло прочь с прытью, достойной скакуна.

А изумленный Макс пожал плечами, пробормотал что-то вроде «ну и хрен с тобой, дура, кто там еще?..» И опять сграбастал уродину. С которой потом заснул в обнимку, а утром, продрав глаза, разглядел, что за прелесть ночью употреблял. Отчего разом протрезвел и поседел.

А потом еще два октана вообще на баб не смотрел. Тем более его агрегат после такого шока толком не мог… работать.

Теперь ржали до икотки хординги, отчего пламя большого костра ходило ходуном. Встревоженные лошади нервно трясли гривами и норовили драпануть в ночь.

Мы и сами, зная первую версию события, не удержались от смеха, слушая Рустамов ремикс. Тем более, наш сказитель передал все в лицах и изобразил Макса в ключевые моменты. Ламар едва не рухнул в огонь, зажал уши руками и пополз в темноту, издавая рыдающие звуки.

«Главное, чтобы Макс эту версию не услышал, – мелькнула у меня мысль. – Не то Рус просто не доживет до светлого будущего…»

– А-а… а барон там чего? – выдавил из себя Ламар, подползая обратно к огню.

– Ну, барон… – протянул Рус. – Узнав, что половину девок городка обрюхатил один герой, хотел оставить его на зиму как племенного жеребца. И пригрозил, что женит на уродине, если Макс откажет. Но потом вспомнил, что у самого дочь растет, уже четырнадцать зим. А наш племенной бык рядом. Вот и услал на всякий случай. И пока не уехали, держал дочку взаперти.

Ламар хрюкнул и опять двинул в темноту.

– С тех пор, как кто в городок приезжает, местные всех девок прячут. И коз тоже…

В этот раз мы встали на ночь в двойной скрытне, видимо, специально возведенной для больших обозов. Одна часть отделена от другой столбами и проемом. И даже навес сделан из досок. Правда, дырявый, но все лучше, чем ничего.

Наши спутники рассказ, может, и не слышали, но уж дикий хохот разобрали даже при ветре. Не знаю, что они думали о нас, но утром у Шелора в глазах было сомнение и… неуверенность, что ли. Словно он всерьез решал, стоит ли ехать вместе с этими сумасшедшими или лучше отстать. Люди, способные вот так долго и без видимой причины смеяться, внушают страх. Да-да, и такое тоже внушают. Особенно здесь. Раз смеются, значит, силу свою чуют. А не просто – смех без причины, признак дурачины!

И только близость перевала удерживала Шелора. Во всяком случае, так я истолковал его взгляд. Этот ряженый бандюган начал нас бояться.

А перевал и впрямь уже был близок.

Тагарин, по сути, – невысокая гряда, идущая от Крояр-тага строго на восход. Заканчивается каменной россыпью верстах в двадцати отсюда. На всем протяжении Тагарин не поднимается выше пятисот метров и вполне пригоден для перехода, если бы не одно но: гряда разделена скалистым ущельем, по дну которого течет один из притоков реки Горная.

Ширина разлома тоже невелика – максимум до полусотни метров. В самых узких местах не больше двадцати. Именно там и построили мосты, соединявшие обе стороны гряды. Всего мостов было три. Мы шли к расположенному в центральной части.

Подъем начался верст за пять до перевала. Пологий и ровный, он сперва был незаметен. Лошади не сбавляли шаг, повозки так же исправно катили по каменной кладке. И только на полпути, когда мы поднялись сотни на две шагов, заметили, что лес у горизонта ушел вниз и теперь маячит верхушками деревьев. А дорога впереди явно уходит вверх.

Я пропустил повозки вперед, а сам чуть отстал и обернулся. Наши пристяжные – шайка Шелора – ползли следом, шагах в двухстах. Дорога за ними таяла в тумане, что висит здесь над землей почти постоянно.

Туман скрывал и отряд хордингов: тот еще утром вышел на тракт и теперь замыкал процессию, охраняя тылы. Так надежнее, да и старая грунтовка давно закончилась, негде больше прятаться.

– И когда же нападут? – прервал мои мысли Рус.