– Хрен с вами! – буркнул Рус. – Очень нужны эти ваши эльфы!

Мы посмеялись над его бурчанием, даже не предполагая, насколько сильно Рус изменит свое мнение в самом ближайшем будущем.

Но кто ж мог знать?..

Утром на связь вышел Бердин. Уточнил обстановку, почему-то спросил о всяких странных происшествиях, что случались в дороге, а потом сказал:

– Орешкин уже в Корше. Он опережает вас, но ему еще надо осмотреться там. Так что не спешите. Главное – наладить контакт с эльфами, а через них и с троллями. Хм… – Голос шефа дрогнул. Наш прагматик и мыслитель все еще не выговаривает «тролли» без смешка. – Возможно, придется работать одновременно и с «ковбоями», и с источниками излучений.

– А что за срочность?

– Чтобы не затягивать, – несколько туманно ответил Бердин. – Но это потом. Сперва дойдите до Ренемкасса. Как парни?

– Живы и здоровы. Что и видно с зонда. Он над нами постоянно?

– Над вами, либо над второй группой.

– А излучение не мешает?

– Пока нет. Наши мудрецы колдуют с аппаратурой, ставят какие-то отражатели. Так что вы в поле зрения.

«Это иногда лишнее», – хотел ответить я, но не стал и попрощался с Бердиным. Нечего его подкалывать, ему и так тяжко. Мы-то скачем, пьем-едим, баб любим, иногда деремся, а он всю операцию держит в голове. Да еще княжеством фактически руководит. Вот бы кого в президенты! Чего-чего, а опыта управления в экстремальной обстановке у него хоть отбавляй. А Россия всегда живет в экстремальной обстановке. Даже когда вроде мирно.

Ладно, это все лирика. А у нас тут проза с уклоном в мифы…

На второй день пути мы вышли на самую ближнюю к горам дорогу, что пролегала в стороне от любых поселений. В эти края забредали только охотники и лесорубы, но большей частью весной и летом. Так что сейчас вокруг не было ни души. Первозданная природа во всей красе, чистый воздух, яркое светило и журчание воды в родниках. Красота!

Рус от озорства или просто от хорошего настроения решил размять голос и вполне так с чувством затянул:

Спел он на родном русском. К слову, голос у нашего друга был поставлен хорошо. Рустам еще в детстве занимался в музыкальной школе каким-то там вокалом и имел все шансы стать эстрадным артистом. Но годам к шестнадцати парня унесло в сторону от искусства, он переключился на спорт – точнее, на кикбоксинг – и стал с увлечением дубасить спарринг-партнеров.

Карьера артиста пошла прахом, но Рус иногда баловал нас исполнением шлягеров под гитару. Что было весьма кстати вечерком у костра на берегу озера в компании с юными прелестницами.

– Ты, я смотрю, вовсе страх потерял, – укоризненно заметил я.

Рус пренебрежительно махнул рукой и просвистел что-то замысловатое. И я махнул рукой, чего уж придираться.

Не придав значения этому порыву, я пришпорил коня, посылая его в рысь. Вместе с Лансом и Ламаром мы взяли в привычку ехать впереди отряда, исполняя роль дозора. Помимо прочего, это позволяло теснее общаться с эльфом и подключать к контакту хординга.

Федор чаще болтал с Рейнсом, Степан присматривал за раненым Керсом. А Рус, командовавший отрядом в мое отсутствие, имел дело с хордингами и эльфами одновременно. Был связующим, так сказать.

Роли мы распределили давно и теперь реализовали программу контакта с аборигенами, заодно помогая хордингам и эльфам быстрее находить общий язык. Это было важно в свете будущих задач.

Вот за этими хлопотами я как-то и упустил из виду нашего певца. А когда опомнился, было поздно.

Хординги вокал Руса оценили, хотя и не поняли ни слова. Но интерес проявили. Что это за наговор такой? Сами они петь умели, но местные песни были скорее плохо зарифмованным рэпом под дудение сопелок или треньканье здешнего аналога гуслей с двумя струнами из воловьих или коровьих жил.

Рус, обладая даром ладно слагать строки, перевел на местный язык пару куплетов, чем весьма впечатлил хордингов. Такое умение ценилось среди них почти наравне с умением охотника или рыбака.

Именно в этот момент Русу и пришла в голову идея… блин! И он немедленно реализовал ее на практике.

Сперва пропел одну песню на русском, потом перевел ее и сказал, что это походный марш героев. Потом взял несколько берестяных листков и написал текст на языке хордингов. Читать и писать в отряде умели все. Повторить незнакомые звуки тоже могли все. А уж заучить их наизусть парням, чьи головы не отягощены годами сидения за партой, было легче легкого.

Этот хитрый лис до поры держал свою затею в тайне от меня. Сказал хордингам, что хочет сделать командиру сюрприз. И Федор со Степкой, два конспиратора, тоже промолчали.

В итоге на третий день марша, вернувшись из дозора – мы уходили почти на полверсты вперед, – я вдруг услышал негромкий напев. Причем хоровой. Легко представить мое изумление, когда я разобрал пусть и корявый, но вполне понятный текст.

Невинный взгляд Руса меня не обманул.

– Ну и кто, кроме тебя, мог додуматься?

– И что такого? – невозмутимо парировал он. – Скучно, грустно. А тут и настроение повысили, и вообще…

– Что вообще?

– Не зря же марши и песни придумали! Вот пусть и поют, – не сдавался Рус.

Федор и Степан товарища поддержали. Вон как повеселели заскучавшие воины! Дело, пусть и самое важное, когда становится монотонным, навевает скуку и снижает концентрацию.

– А вы ее, значит, повышаете? Ну-ну.

По сути, Рус прав. Ничего плохо в песнях никогда не было и быть не могло. Но на русском!

– Это мы поспорили, – встрял Федор. – Смогут ли освоить чужой язык.

– Твоя, знаца, идея? – обратил я на Хромова суровый взгляд.

– Моя, – вступился Рус.

– И моя, – поддержал Степан.

– Заговорщики, ети вашу… – вздохнул я. – А если чужие услышат? И до «ковбоев» дойдет?

– Сперва мы до них дойдем, – парировал Рус.

И я махнул рукой в который раз. Тем более, когда услышал, как Рейнс пытается повторить слова песни. Ну, если и эльфы подпевают!..

Горный лес встретил нас полной тишиной. На краю шел сплошь сосняк, а в глубине были лиственные деревья. Росли они негусто – по лесу можно было свободно ехать верхом, и пространство просматривалось довольно далеко.

Спрятаться в таком лесу не очень-то и просто, но эльфы все же сумели. Однако обмануть капрала Хенрога не смогли. Да и нас тоже.