меня слезы наворачивались на глаза, когда я читал о личных трагедиях, историях выживания или спасения. Мне нравилось читать про героев в «Ридерс Дайджест» или смотреть про них по телевизору. Во сне я был героем, который спасал жизни, а не отнимал их. Это были самые чудесные сны из всех.

10

Отец и сын

1

Круче О. Джея Симпсона

Детектив из Орегона вывел Леса Джесперсона из себя острыми вопросами насчет заявлений Кита. Для начала он предупредил:

– Некоторые мои вопросы личные и могут вас задеть.

Потом попросил разрешения записать разговор на магнитофон.

Получив согласие, детектив спросил встревоженного отца, избивал ли он когда-нибудь свою жену.

– У нас бывали ссоры, – ответил Лес, – как у любой супружеской пары.

Но физическую силу он никогда не применял.

Детектив хотел знать, использовал ли Лес Кита в качестве «боксерской груши».

Лес резко ответил, что нет. А ремнем бил?

– Да, – сказал Лес, – как и мой отец, мой дед и школьные учителя в те времена.

Он объяснил, что соразмерял силу, чтобы не оставлять порезов, но пара-тройка синяков у мальчишки была.

Детектив спросил, видел ли Лес, как Кит мучает или убивает животных.

– Нет, – заявил отец. – Никогда.

Если бы он такое увидел, то принял бы меры.

Лес не сказал детективу, как сильно его беспокоит поведение сына, но приятелю признался:

– Кит что угодно сделает ради известности. Он хочет, чтобы его поставили на пьедестал. Ему все равно, будут ему аплодировать или забросают камнями, – лишь бы его заметили. Он постоянно мне говорит, что будет круче О. Джея. Спорит с судьями, как будто они школьники в дискуссионном клубе, – без всякого уважения, без осознания того, где он находится и как должен себя вести. Да что там, он губернатора Вайоминга назвал задницей! Что это говорит о его рассудке?

Как будто в подтверждение отцовских сомнений, Кит выступил по телевидению в новостной программе «Дейтлайн» и признался, что недоволен юридической системой: «Забавно бывает иногда посмеяться над ее безумием».

Отвечая на вопросы интервьюера, он взял загадочный тон:

– Люди не знают, когда вы говорите правду, а когда обманываете. Не знают, убили вы пять человек, восемь или сто шестьдесят шесть…

– Это верно. Почему мы должны поверить тому, что вы сегодня здесь скажете?

– Потому что я скажу правду… Да-да, на этот раз я скажу правду… если, конечно, сейчас вам не лгу.

Интервьюер спросил, приятно ли ему было ставить сторону обвинения в неловкое положение.

– Временами, – ответил Кит. – Это давало ощущение контроля.

В конце интервью состоялся зловещий обмен репликами:

В. Сколько убийств вы совершили?

О. Я сказал, что их количество около ста шестидесяти шести.

В. Сто шестьдесят шесть человек?

О. Да.

В. Вы должны были убивать по человеку в месяц практически.

О. Да, это нормально.

В. Нормально для вас.

О. Я убивал и по двое, и по трое в неделю.

В. Как вы могли убить сто шестьдесят шесть человек и не попасться?

О. Это легко…

После того как интервью вышло в эфир, между отцом и сыном ненадолго установилось перемирие: они обсуждали, как обратить известность Кита в деньги, совместно издав книгу. Кит сделал подсчеты: «Десять процентов от стоимости книги в шесть долларов – это шестьдесят центов, умножаем на сто тысяч экземпляров – шестьдесят тысяч, на миллион экземпляров – шестьсот тысяч».

Кит согласился предоставить черновик, а Лес, который, хотя и приближался к семидесятилетию, все еще увлекался литературным творчеством, должен был подготовить его для печати. Как он объяснял репортеру «Прогресс» в Чилливаке: «У меня еще четверо совершенно нормальных детей. Писательство для меня хобби… и психотерапия. Мой доктор сказал, если я напишу про Кита, это может помочь. Конечно, это будет еще и история семьи».

Тому же репортеру он сообщил, что ранее написал книгу о собственной жизни, напечатал в пятидесяти экземплярах и раздал родным. Книга рассказывала о путешествиях успешного пенсионера в своем доме на колесах. «Еще я сочинил стихотворение, и оно получило приз. Я пишу много стихов и пытаюсь вкладывать в них юмор и радость».

Первые восемьдесят страниц чернового автобиографического материала, который Лес Джесперсон обнаружил у себя в почте, повергли старика в шок: его сын в красках расписывал, как отец порол его ремнем, бил кулаками, принуждал к непосильному труду, обманывал в их бизнес-начинаниях, саботировал его планы поступить в колледж и в целом превратил хорошего мальчика в серийного убийцу.

Киту отлично запомнилась буря, которая за этим последовала.

«Отец сразу же написал ответ, где возмущался, что я перекладываю вину на него. Потом он сжег мою рукопись, и я сказал, пусть сам пишет свою чертову книгу как ему угодно. Он ответил, что без моего участия ничего не выйдет. Написал мне: “Положись на меня, я все сделаю правильно. Я же твой отец”.

Я отправил ему еще главу про его стиль наказаний, и отцу опять не понравилось. Он сказал, я должен писать правду. Я ответил: “Пап, это и есть правда”. Я сказал, если мы опубликуем книгу, где не будет говориться о том, почему я стал убийцей, никто не захочет ее читать. А он сказал, что никто не захочет читать книгу, где я во всем виню отца и отцовский ремень».

Члены семьи Джесперсон были неприятно удивлены, узнав о планируемой публикации. По их мнению, семейный скандал и так получил чрезмерную огласку.

Лес не обращал никакого внимания на недовольство родственников и продолжал работать над книгой «Мой сын – серийный убийца?». Он решил взять в ней скорбный, слегка извиняющийся тон:

Я знаю, что вам могло не понравиться читать отталкивающие подробности этой истории, но она сослужила свою службу – помогла мне справиться с депрессией. Время помогает смириться даже со смертью, а то, что я пережил, хуже смерти. Я потерял сына. У его истории никогда не будет счастливого конца. Он навсегда останется в тюрьме, и никто не сотрет пятно с моей репутации и не снимет груз с души. Мой сын втоптал имя Джесперсонов в грязь… Возможно, однажды он раскается. Да смилостивится Господь над его душой!

Когда в рукописи было почти шестьдесят тысяч слов, Лес бросил ее, сдавшись под давлением семьи.

2

Апология

В тюрьме штата Орегон серийный убийца продолжал работу над черновиком книги, в свойственной ему манере противопоставляя себя отцу. Он в красках расписывал