я укажу, будто ты залог внес не десять эксов, а… сто? Просто сам понимаешь, потом придут всякие, будут спрашивать, чего я так задешево сдаю… Ну и ты не думай, чего… тебе без резона волноваться. Залог то — это то, что я тебе должен, а не ты мне. Так что тут тебя не кинуть. Да и смысл мне студента Большого кидать, а…

— Несите бумаги, господин домовладелец, — перебил глупо улыбающийся Ардан.

Аркар споткнулся на полуслове, затем дергано кивнул и начал спускаться по лестнице, едва слышно приговаривая:

— Сумасшедший, что ли…

Арди же нисколько не волновался о небольшой махинации с залогом. Во-первых, залог действительно то, что причиталось не домовладельцу, а ему, так что здесь никак не подставить арендатора. Не говоря уже о том, что от Аркара не пахло ложью. Тот говорил, насколько подсказывало чутье матабар, абсолютно искренне. Во всяком случае искренность его была в том, что полуорк не собирался подставлять своего нового жильца.

Полуорк… орк в пиджаке… и почему это словосочетание казалось Ардану знакомым?

Впрочем, все эти и прочие мыли, стоило Ардану открыть дверь, мгновенно улетучились.

Овальное помещение диаметром примерно в шесть метров, со всех сторон окруженное окнами, пропускавшими свет сияющих огней города.

С одной стороны кровать, достаточно большая, чтобы с неё не свешивались ноги. Рядом тумбочка. Миниатюрная, но справная, с двумя выдвижными ящичками. Справа от двери высокий, но узкий шкаф, а напротив кровати, под окнами, простой стол. И еще умывальник поодаль, с бачком для воды и нажимным краном.

Но, самое главное — окна. Создавалось ощущение, что вокруг будто исчезли стены и Ардан смотрел на крыши домов, постепенно накрывающихся мантией царствующей ночи. А внизу роем встревоженных пчел мчались редеющие автомобили и горожане. Тротуар утопал в свете фонарей, тянущихся вереницей во все четыре стороны.

И вода, шумящая прибоем о шершавый гранит.

Арди улыбнулся.

На мгновение ему показалось, будто он снова, как в детстве, сидел на обрыве Лестниц и смотрел вниз — на лесные разливы.

Может, все же, жизнь действительно налаж…

— Не сглазь, — напомнил себе Ардан и начал разбирать вещи.

Глава 43

' Здравствуй, сынок.

Я получила твои письма. Всю ночь провела вместе с ними и, пусть и ненадолго, мне показалось, что ты снова рядом. Такой же веселый, порой задумчивый и, непременно, ласковый. Я вдыхала их запах, а вместе с ним и твое дыхание.

У нас все в порядке, сынок. Мы устроились совсем, надо сказать, неплохо! Дом совершенно новый — в нем, иногда, даже краской пахнет в тех местах, где редко проходишь. Под лестницей так и вовсе нам пришлось поставить цветы для отдушины.

Эрти, конечно, был не особо рад тому, что так вышло. Когда нас увозили, он даже попытался подраться с одним из второй канцелярии, чтобы сбежать… Не знаю, чтобы произошло, если бы не Келли… Но, благо, все обошлось!

Добрались мы без происшествий. Ехали в вагоне первого класса, а кроме нас остальные купе занимали лишь люди в черных плащах… они, наверное, тоже служат канцелярии, но это не наши, маленьких людей, заботы.

Прости, я как и ты, немного сбиваюсь с мысли. Не знала куда тебе отправлять письма и потому так часто мысленно писала и переписывала их, что уже даже и не пойму, как и что лучше писать.

Что касательно здоровья твоего брата — им занимаются врачи. Они приходят седьмым днем. А дважды в неделю, на третий и пятый день, Эрти ездит в клинику, где им занимается очень суровый, немногословный, но с большим сердцем и не меньших размеров усов лекарь. В этом месяце Эрти уже почти не просыпался из-за кошмаров.

Его устроили в отменную школу-лицей. Только вот с формой вышла неурядица. Вся ему мала. Но я, разумеется, расшила.

Теперь у меня не так много возможности что-то подшить или заштопать. Сперва неохотно, но, со временем, с приближением сезона, ко мне стали приходить клиенты на пошив теплых платьев, пальто и даже шуб. Хотя здесь, в Дельпасе, зимы куда мягче, чем в Эвергейле или, наверное, в Метрополии.

Пенсию мне тоже платят исправно. Семнадцать эксов и тридцать три ксо… ты не удивляйся, что пенсия такая, словно я вдова старшего офицера, а не простого егеря. Наверное, в счетной палате допустили ошибку, но это, как ты иногда, сыночек, говорил, мысли завтрашнего дня.

Что до Кены — растет не по дням, а по часам. И все норовит отправиться на разведку в кротовые норы. Те зачастили к нам в сад, которым я, иногда, занимаюсь. Помнишь, твой дедушка всегда мечтал о большом саде, а отец был против? Я подумала, что раз мы начали новую жизнь, то надо в ней сделать хоть какой-то памятник старой и… вот. Теперь у нас есть сад. Когда у меня слишком много забот, то им занимается садовник. Очень приятный, молодой человек. Даже удивительно, как мы так быстро его нашли.

Представляешь, у нас есть деньги на садовника! Не сказать, что мое ателье сейчас много приносит, но Келли очень хорошо платят. Я, правда, не спрашивала сколько, но мясо мы теперь едим каждый день.

Сынок, я знаю, что ты, разумеется, откажешься, но может быть я смогу прислать тебе в следующем месяце немного денег? Жизнь в Метрополии, наверное, очень дорога, а у тебя учеба и…

Вечные Ангелы, прости… опять не сдержалась… ты, пожалуйста, не смотри на эту кляксу. Я плачу не потому, что мне грустно, хоть каждый день я и смотрю на восток в надежде, что вот-вот приедет поезд, остановится у перрона и с него сойдешь ты и все снова будет как раньше.

Люблю тебя верно и нежно, мой драгоценный.

Жду скорой встречи,

Твоя мама.

p.s. даже если это обойдется мне в целое состояние, то на Новый Год я обязательно испеку ежевичный пирог!'

Арди, украдкой, вытер намокшие глаза и в который раз перечитал письмо. Он не обращал внимания на кляксы сероватых разводов, оставшиеся от материнских слез и лишь пытался вобрать в себе каждое слово, каждую букву, запятую и взмах материнской руки.

На прошлой неделе он сходил на главный почтамт — весьма шумное и очень долгое заведение (если так можно было выразиться). Простояв в очереди не меньше двух часов, юноша, наконец, смог получить письмо матушки. И вот уже третьи сутки, бывало по нескольку раз на дню, открывал его и перечитывал снова и снова. Словно это