следующее воскресенье, а празднества по этому поводу должны были занять всю неделю с 22 по 27 августа. День Людовика Святого, отмечаемый 25 августа, выпадал на середину этой недели. Это было идеальное время для возвеличивания династии в лице беременной королевы, ее будущего ребенка (который должен был родиться менее чем через три месяца) и Валентины, которая была одновременно женой брата короля, столь тесно связанного с троном, и дочерью принцессы Франции.

Театр

Фестиваль обещал быть красочным зрелищным. В соответствии с гением того времени, он должен был воплотить политические идеи в образы. Но это должно было стать, по словам историка Йохана Хёйзинги, "актом коллективной радости". Ведь это не было, как в Сен-Дени, придворным праздником, где зеленые одеяния отделяли актеров, дам и рыцарей, одетых в цвета короля, от толпы, сведенной к пассивной роли зрителей. В Париже намечался праздник для всех.

Волшебное действо превратило весь город в театр. Улицы стали декорациями. Под шелковыми тканями, гобеленами и золотыми полотнищами, развешанными на фасадах домов, унылое окружение повседневности перестало быть узнаваемым. Городское пространство преобразилось. Парижане хорошо подготовились. Подмостки, на которых будут разыгрываться мистерии, возведены. Актеры закончили репетиции. Толпы горожан заполнили улицы. Но можно ли было называть их  толпой? Парижане тоже претерпели метаморфозу, превратившись в общину. В качестве "знака радости" король помиловал всех изгнанных, они смогли вернуться в город и вновь занять свое место в обществе, которое в большинстве своем потеряли шесть лет назад во время восстания майонетов. Это примирение было необходимо для того, чтобы общество почувствовало радость — единственное моральное и духовное состояние, подходящее для королевского вступления в город. Каждое вступление должно быть "радостным".

Кульминацией коллективного веселья должен был стать королевский въезд в город — грандиозное театрализованное представление. На улицах, по которым должна была шествовать процессия, устанавливались помосты, на которых планировалось разыграть последовательные сцены из одной и той же "мистерии". Процессия, проходя по улицам, могла остановиться перед каждой сценой, посмотреть, и сыграть свою роль, как и толпа, которая в нужный момент должна была кричать: Ноэль! Но только в нужный момент. Каждый является и актером, и зрителем. Этот спектакль должен был стать не просто развлечением для буржуа, которые станут зрителями, но и для принцев, которые станут актерами. Это общественный акт, своего рода коллективная психодрама, играющая "для группы людей ту же роль, которую сны играют для индивида" (Анри Рей-Фло). В этот день праздничные сновидения должны были носить политический характер. Из подробных сцен мы увидим, как удалось на короткое время летнего воскресенья превратить шумное парижское общество в славный Град Божий.

Въезд королевы Изабеллы в Париж

22 августа, в первый день празднеств, состоялся въезд королевы в Париж. Как и положено, это было воскресенье. Королевская процессия сформировалась у Сен-Дени. Ее организовала королева Бланка, вдова Филиппа VI, которой Карл доверил проведение этого мероприятия. Королева Бланка тщательно изучила хроники Сен-Дени в надежде почерпнуть вдохновение из древних рассказов о коронациях королев. И, ничего не нашла. Но поскольку Бланка была живой памятью королевского двора во всем, что касалось генеалогии и протокола, она не растерялась и смогла придать процессии ожидаемый символический смысл.

Изабелла была одета в королевское платье из синего бархата, расшитое золотыми лилиями, купленное специально для этого случая у герцогини Бланки Орлеанской, дочери последнего Капетинга Карла IV, за непомерно высокую цену в 485 ливров. Ее усадили в крытую коляску. Вокруг расположились лилейные принцы: во главе — герцог Туреньский и герцог Бурбонский, представители мужской линий королевской семьи; в середине — дяди короля, герцоги Беррийский и Бургундский; за ними — Пьер Наваррский, граф Мортен, прямой потомок Филиппа IV Красивого, и Вильгельм Баварский, граф Остреван, представлявший семью королевы.

В полдень процессия покинула Сен-Дени. За королевой следовали принцессы, герцогиня Туреньская, верхом на лошади, чтобы все могли ее видеть, затем в разукрашенных паланкинах или в конных экипажах — герцогини Беррийская и Бургундская, графиня Неверская — Маргарита Баварская, жена будущего Иоанна Бесстрашного, герцогиня Барская — Мария Французская, дочь короля Иоанна II, мадам де Куси, мадемуазель д'Аркур и длинная свита дам и демуазелей.

После выезда из Сен-Дени первая остановка была сделана на перекрестке Ла Шапель, где прибывшие с востока князья Империи во главе с герцогом Лотарингским приветствовали королеву и присоединились к процессии. Сразу же после этого, прибывшая с юга, двойная процессия, состоящая из парижан и королевской свиты, образовала почетный коридор справа и слева от дороги. С одной стороны, одетые в зеленое, — купеческий прево, эшевены и горожане. С другой, в розовых одеждах, — придворные короля. По обе стороны — тесная и шумная толпа народа.

Шествие носило ярко выраженный ритуальный характер. Протокол церемонии въезда короля в город сложился только в XV веке, а первые подробные рассказы, дошедшие до нас, относятся к 1389 году, но новшества XV века лишь обогатили древний обряд, устойчивость отдельных элементов которого свидетельствует о его древности. Король по-прежнему приезжал с севера, как и подобает франкскому королю, горожане встречали его у городских стен. У ворот король на некоторое время останавливался. Затем процессия выходила на улицу Сен-Дени, по которой следовала до Сены, пересекала реку по Большому мосту, затем двигалась по узким улочкам Сите и, наконец, по широкой улице Нотр-Дам прибывала на площадь перед собором, где короля приветствовало духовенство. Церемония прохода через ворота, фонтаны бьющие вином, песни в исполнении детских хоров, остановки в значимых местах повторялись во время каждого въезда короля в Париж. Но каждое поколение добавляло что-то свое.

Париж во время Карла VI

По традиции, процессия остановилась, перед парижскими воротами Сен-Дени, в городской стене построенной при Карле V. Первым обрядом после въезда в ворота был проход королевы под "небом" — навесом из голубой ткани расшитой золотыми звездами. Позже для королевских въездов "небо", удерживаемое четырьмя шестами, станет так называемым балдахином. При въезде Изабеллы этого еще не было. На "небе" были изображены гербы Франции и Баварии, а также сияющее золотое солнце. Рядом стояли поющие дети, одетые как маленькие ангелочки.

Все это символизировало Рай. Молодая девушка играла роль Богородицы, держащей на руках младенца Иисуса. Ребенок играл с вертушкой, сделанной из большого грецкого ореха. Почему именно эта деталь, была так тщательно подмечена Фруассаром? Да потому, что орех символизировал Христа: ядро — его божественную природу, зеленая скорлупа — человеческую, а древесная скорлупа между ними напоминала о древе Креста. Не было ни одного прихожанина, который бы не слышал этого в то или иное воскресенье в проповеди своего приходского священника. Присутствие Богородицы указывало, на то что это точно Рай. Это уже не просто ворота Сен-Дени, а ворота в рай.

О Звезда над зыбью

Матерь Бога-Слова,

Ты вовеки Дева,

Дщерь небес благая.

(Перевод С.С. Аверинцева)

как поется в гимне Ave maris Stella.

Так процессия вошла в рай, в землю обетованную, где ручьями течет молоко и вино. И